Сибирские огни, 2004, № 7

практика нужна. А где ее взять, если не в те­ кущей действительности, к которой автор все-таки более привязан, чем к какому-то там «одна тысяча семьсот» древнему году. Об этом мы догадываемся уже в «платоновс­ ком» рассказе «Утренник с апельсином». Совсем как автор суггестивно-гротескных «Чевенгура» и «Котлована», В. Диксон при­ думывает притчу о «Хозяине» и «прихожа­ нине». Один был хорошим, потому что жил в своей избе и никого не трогал, а другой — плохим, потому что «разводил социал-де­ мократию» и кричал о «светлом будущем» для всех. Потом «плохой», как в сказке о лисе, зайце и лубяной избушке, выгнал «хороше­ го» к Иван Иванычу, чтобы «там, в центре, объяснили ему сущность момента и ошибки поведения». Кончилось все это безобразие тем, что лицемер, завладевший избушкой, раздавил сапогом принесенный изгнанником апельсин — символ какого-то сказочно-об­ ломовского счастья. История, что и говорить, поучительная, к гневу против «социал-де­ мократа» и к жалости к невинному «хозяи­ ну» взывающая. Но уж больно смахивает эта плакатная мелодрама на лубочную продук­ цию для политически малограмотных. Слиш­ ком уж явно здесь авторское самовыраже­ ние подавляет историческое волеизъявление, выбравшее революцию как средство от зас­ тоя. Даже вопреки В. Диксону. Но все это цветочки по сравнению с тем, как самовыражается автор во «Второй тре­ ти» своей книги — якобы романе «Контра­ пункт, или Фамильярное путешествие в Не­ глиже». Назвал он правда его несколько ина­ че: «роман-экспресс», присовокупив к не­ мецкому слову «контрапункт» русское сло­ во «путешествие» с английским прилага­ тельным «фамильярное» («бесцеремон­ ное») и французским обстоятельством об­ раза действия «неглиже». Последнее автор склонен переводить на язык поэзии В. Хлеб­ никова, у которого «свобода приходит на­ гая» (эпиграф к роману). Собранные в одну компанию, эти слова разного происхожде­ ния и назначения звучат таким оглушитель­ ным диссонансом, что опасаешься за слух, вкус и либерализм автора. Впрочем, види­ мо, именно в неглиже В. Диксон и обрел ту полную свободу пера, о которой давно меч­ тал. Невзирая на то, что слово «неглиже» может колебаться в своем значении от «не­ брежно сделанный, беспорядочный» и «не­ приятный, запущенный» до «утреннее до­ машнее платье» (Французско-русский сло­ варь. М., 1990 г.). Пожалуй только с учетом всей семан­ тической ауры и аромата этого альковного слова и можно понять стиль, форму и суть этого «романа», которого нет. Есть действи­ тельно небрежно сделанный из фрагментов воспоминаний и размышлений, отчасти беллетризованных, беспорядочный, места­ ми неприятный, а местами просто запущен­ ный (от излишеств и просчетов словесно­ мыслительной деятельности) текст, чем-то похожий на помятое домашнее платье, в ко­ тором идут на кухню обсудить последние сплетни. А как иначе назвать, например, байку о Соловьеве-Седом, прячущем от жены бутылки коньяка путем их закапыва­ ния под дачные яблоньки? Или анекдот о восстановлении памятника Дзержинскому, но только изо льда: «обдаст холодом», а вес­ ной растает. Не уйдут от диксонова пера и многие другие персоны советского прошло­ го: тут и композитор Колкер с певицей Пахо- менко, и Жириновский с перестроечными Лигачевым и Горбачевым. Промелькнут и В. Розанов с А. Сусловой, вице-губернатор М.Е. Салтыков-Щедрин, стародавний писа­ тель В. Нарежный и кинорежиссер О. Иосе­ лиани. В массовом порядке, но отнюдь не дружным строем пройдут перед взором чи­ тателя земляки-сибиряки и иркутяне А. Ко- бенков, В. Пламеневский, Р. Филиппов, В. Распутин, В. Козлов... Чем дальше катится снежный ком «романа», тем больше он раз­ бухает именами и знаменитостями, тем яз­ вительнее мнения писателя, острее и насту­ пательнее его вездесущие каламбуры. По­ добные обострения в книге чаще всего со­ впадают с двумя главными темами «рома­ на»: СССР и Валентин Распутин. С первой темой особых сложностей нет. Тут автор мог бы составить конкуренцию либерал-демократам первой волны, авторам «Огонька» и брошюр-приложений к нему — Б. Сарнову, Н. Ивановой, С. Рассадину, Ф. Искандеру, В. Воздвиженскому. Собственно, где-то там, на эпохе конца 80-х ■— начала 90-х он со своим произведением до сих пор и пребывает. Удивить способно другое — не­ истощимость писателя на шпильки, уколы, удары в почившее тело великого государства. То с одной стороны зайдет, издеваясь над придирками советской цензуры к песне «На­ дежда» («Снова мы оторваны от дома»? — От какого дома, почему?...»), то с другой, высмеивая странную привязанность Мини­ стерства обороны размещать свои учреж­ дения в стенах архитектурных памятников (главка «Погонные метры столицы»). То за­ бежит с третьей стороны, иронизируя над отправкой вымпела «Мир. Ленин. СССР» в космос: «Высокоразвитые существа, постро­ ившие на своей планете коммунизм, прямо- таки обязаны знать, что такое марксизм-ле­ нинизм, партия, комсомол...». Еще бы! Куда хуже, если они узнают о существовании в России монетаризма, олигархов, дефолта, управляемой демократии. Да и желания та­ кого — просветить те космические «суще­ 195