Сибирские огни, 2004, № 7

Великий, великолепный, блистательный гигант Петя Мазель отныне был досто­ ин бюста на малой родине, звания «трижды герой социалистического труда» и при­ лагающихся к званию льгот в транспорте. И до- и посмертного обожания. Впрочем, он сам это чувствовал и не суетился, как некоторые, а держал вид кремлевского небожителя с ноябрьского транспаранта: Петя привел на квартиру Музы Заярино- вой трех граций. Как? Как он сумел? Ладно, может быть, именно для этого вечера он и не стал истребителем американских или китайских бомбардировщиков. Может быть, именно в этом смысл его рождения в такое-то время, в таком-то месте и под такими-то звездами. «Пришлось соврать, что здесь в последний приезд пел Влади­ мир Высоцкий»... Так или иначе, но в этой, почти пустой двухкомнатной квартирке на последнем этаже кирпичной пятиэтажки, где проживала с малолетней дочкой ТЮЗовская сторожиха и член секции поэтов местного отделения Союза писателей, раза два в неделю собиралась компания любителей высокой словесности. Состав варьировался от пяти до пятнадцати человек, возраст ограничением не являлся. Соб­ ственно профессиональных поэтов, кроме хозяйки, практически не было. Но это только придавало особый нонконформистский блеск непризнанным гениальным бардам, таящим в дырявых карманах жареные антисоветские фиги журналистам заводских малотиражек, тоскующим на вторых ролях актерам и вагантам-хористам. В качестве клубного взноса хозяйке несли немного выпивки и обильные комплимен­ ты. Муза, тридцатипятилетняя химическая блондинка со всегда мимо накрашенны­ ми губами, в неизменном, грубой вязки, свитере на голое тело и затертых до блеска джинсах, похоже, даже не пыталась запомнить лица гостей, и никогда ни с кем не здоровалась на улице. Вечная нищета ее неприбранной «хаты» позволяла любому пришлецу вновь и вновь ощущать себя бывалым мореходом, выброшенным штор­ мом на берег. Синбадом или Робинзоном. Все здесь было подчеркнуто временное, все демонстративно преходящее. Отчего впереди у каждого еще вполне возможны были сказочные повороты судьбы... По серым стенам разностильные картины без рам перемежались надписями шариковыми ручками и помадой. Никакой мебели, кроме незакрывающегося шкафа, двух железных кроватей и святого письменного стола. Странно, но книг тоже, практически, не было видно. А уж чего имелось в избытке, так это унесенных из самых разных буфетов и столовых стаканов, самодель­ ных пустых подсвечников и импровизированных пепельниц. Дверь с замком, кото­ рый переставляли множество раз, открывалась без стука. Все со всеми сразу на «ты», сидеть нужно было на полу или на подоконниках, любовь происходила в ван­ ной или на верхней лестничной площадке. Маленькая, очень бледная, нечесаная дочка в дырявых колготках, худым лемурчиком зябко жалась на коленях матери и часами безучастно смотрела в окно. Николай, не забывая про свой образ бетонно-асфальтного отшельника и марги­ нального культуролога, явно испытывал повышенное давление от неожиданной бли­ зости молоденьких нимф. Песня шла за песней, он фонтанировал без передышки, только что на прикур. Даже старался несколько поджать живот и вытянуть шею. Ежик ежиком, плюгавый, сизый, но успех у женщин был неотъемной частью Нико­ лаевой жизни. Правда, в его присутствии млели только однотипно роковые и волоокие красавицы с родинками над ярко красными губами и с сильными руками в больших перстнях. Но эти слишком юные балеринки упорно держались вместе у окна, смущенно переглядывались, и доверяли только Пете. Гитара звенела, рокотала, гудела, плакала и шептала. Лишь один раз гости успели попросить хозяйку прочитать что-нибудь новенькое. Нет, это было не из казенного приличия, в ее талант верили искренне. И не только гости: выпущенные с помощью Союза писателей крохотные книжечки ее стихов всегда раскупались. Отстранившись от стены, Муза монотонно захрипела в потемневшее оконное стекло. Все-таки была в ней божья искра, была. Даже Сергей, сквозь весь жар своей лихорадки, вдруг уловил удар ее пронзительно клокотавшего голоса: Я устала, я болею. Я к горячей батарее Отношусь как к торжеству, Как к родному существу... 2 Заказ №239 ВАСИЛИЙ ДВОРЦОВ ОКАЯНИЕ