Сибирские огни, 2004, № 7

БОРИС ФЕДОРОВ КОГДА ЦВЕТЕТ БЕЗВРЕМЕННИК кой женской болезнью, ее даже оперировали по этому поводу. Вот и оберегали Аль­ бину от всего. Избавляли ее от хозяйственных работ. Ни в чем не утруждали. Балова­ ли ее, берегли, лелеяли, будто из одной двух дочерей вырастить можно. Сходить в магазин за хлебом, постоять в очереди за колбасой или даже без очереди за молоком, яблоками, шоколадными конфетами, предназначенными для нее же самой в первую очередь, не позволяли. Боже нас упаси, если мы свою Биночку в погреб пошлем. «Сиди, Биночка, сиди, доченька дорогая, делай уроки, мы сами за картошкой и ово­ щами сходим». Николай слушал Василия Ивановича, не перебивая, курил папиросу за папиро­ сой. Ему многое стало ясно. Василий Иванович продолжал: — А вещи? Мы же с Ольгой Константиновной получали мало. Мы волею судь­ бы преподаватели. И зарплата у нас на двоих самое большее была триста пятьдесят — четыреста рублей. А у нее запросы такие, что никаких денег не хватит. Она стала внезапно нас ставить в тупик. Придет вдруг и заявит: «Папа и мама, как хотите, но мне нужна джинсовая юбка, только не подделка, а настоящая, американская». — «Сколько она стоит?» — спросишь. — «Ну, наверно, сто восемьдесят — двести». — «Что же это за цены такие? Столько за юбку». — «Обыкновенные цены, базарные», — ответит и губки капризно подожмет. — «Но где же мы возьмем столько денег, Биночка?» — «Этого я не знаю. Другим девочкам купили». Вот мы с матерью спер­ ва возмущались, а потом сами себя уговаривали, сами себя обманывали: «Как же, как же, девочке хочется, большая ведь уже, в седьмом классе. Действительно, у всех есть, а у нее...» И шли занимать деньги. А потом выкручивались, подрабатывали. И злились на себя и на нее. Все это и превратило ее в эгоистку, в хищницу. В нас она всегда видела только источник дохода, правда, небогатый источник. Обвиняла нас в том, что мы не богатые. А потом Альбина закончила десятилетку и уехала поступать в институт. Вот такая история. А что касается Альбины, то на нее иногда что-то находило. И она могла быть щедрой и даже бескорыстной, могла кому угодно пода­ рить любую дорогую вещь или отдать бездумно свои деньги. — Пока такого не замечал, — сказал Николай. — А в остальном мне пришлось так же: подрабатывал, где придется, а ей покупал, точнее, она сама покупала дорогие украшения. Тоже думал, что можно без них обойтись, злился, но другие мысли по­ беждали. Откажи ей в том, в другом, а молодость быстро пройдет, как ледоход на реке. Нужно-то ведь все в молодости. И квартира, и хорошо одеться, и повеселиться. А как раз на первых порах семейной жизни ничего и нет. Так что прощал ей все опять же ради ее красоты. Ради ее нежных порывов. Ведь бывали моменты, когда она становилась ласковой, доброй, женственной. — Да, согласен с вами. — Ну вот потому до сих пор и подрабатывал. Вот и сейчас крышу шифером крыть предлагают. Но все, больше никуда не пойду. Никакого шифера. Надоело. Пусть обходится, как хочет. Сказано было все. Они замолчали. Но еще долго стояли, каждый уйдя мыслями в себя. Николай оглядел еще раз все вокруг. Быстро темнело, как в театре, когда гасят в зале большую люстру. И Николай отправился в обратный путь. По дороге при­ помнил, как потом, после отъезда, через полгода, от Стрелецких пришло письмо. Николай прочитал его. Оно лежало распечатанным на журнальном столике: «Как дурно ты поступила, дочь, по отношению к маме Николая Ивановича. Такая чу­ десная старушка. Мы же знаем ее. И не рассказывай нам, пожалуйста, про нее ничего плохого. Мы все равно не поверим. Мы же видели ее, общались с ней. Как могла ты так поступить с пожилым человеком. Ты разлучила мать с сыном и внука с бабушкой. Надеемся, ты будешь благоразумной и исправишь создавшееся положение. Надо забрать Марфу Захаровну назад». — Нет, нет и нет! — кричала тогда разъяренная этим письмом Альбина. — Никогда не бывать этому. Родителям она написала грубое письмо, после которого они много месяцев молчали. 116