Сибирские огни, 2004, № 6

ви о р эл ь ломов &ты а р х и в — И маленькой рукой, едва скрывавшей дрожь, водя по розовой щеке, чей бархат схож со спелым персиком, над скатертью склонилась, переставлять прибор мой стала невзначай, и чтобы поцелуй достался ей на чай, сказала: «Щеку тронь, никак я простудилась...» — «Плутовка», — заметила Надя. — Я устала, пойду спать, — зевнула Ирина Аркадьевна. — А вы попейте чай, там у нас осталось еще много еды. Суворов три дня не видел Инессу. На четвертый без всякого предлога зашел к профессору Караваеву и поинтересовался у него, где находится сейчас его аспиран­ тка Инесса Рембо. Он так и спросил: — Дорогой профессор. Мне край как интересно узнать координаты Инессы Рембо. — Вам край интересно, сударь? Координаты Рембо? — картаво прокричал Ка­ раваев. — Прелестной Инессы Рембо? Она, как каравелла, из географических коор­ динат Саргассова моря провалилась, дорогой профессор, к чертовой матери, в Мар- р-ракотову бездну! Говорят, она в Караканском бору, с приятелем! — Хорошо, не в Карибском море, с пиратами! — проглатывая р, произнес Суво­ ров. У него это прозвучало так: «Хо-ошо, не в Ка-а-ибском мо-е, с пи-атами!» Караваев гулко расхохотался. — Хорошо! — проорал он. Весельчак, подумал Суворов. Они с первого дня знакомства подкалывали друг друга, и им обоим это доставляло удовольствие. — Рембо дома, пишет третью главу, — шепнула секретарша. Суворов ей каж­ дый раз дарил две шоколадные конфеты. С бьющимся сердцем Суворов постучал в дверь. Инесса открыла, хмуро взгля­ нула. — Проходи... те, профессор. Милости просим. Извините, не прибрано. Дела все, недосуг. Суворов вынул из-за спины ее любимые трюфели и бутылку «Гурджаани». Инесса расплылась в улыбке. — Мир? — Суворов протянул ей вино и конфеты. — Мир, — сказала Инесса, принимая дары. — Когда бог войны приходит к богине любви, наступает мир. — А в душе рождается гармония. Что же не приходил три дня, черт? — Повод искал. Караваев прокаркал, ты в Караканском бору. С приятелем. Инесса расхохоталась: — Что бы я там делала с ним в сугробах? Ты знаешь, где это? — Нет, — Суворов вспомнил горы, Тифлис, земляничную поляну во сне. — Летом свожу. Там солнце режет сосны, а из голубого мха торчат шляпки грибов. Когда Суворов в первом часу ночи пришел домой, в гостиной и столовой горел свет. В гостиной сидела Ирина Аркадьевна. Надя, видимо, спала. — Почему не спите? — спросил он у Ирины Аркадьевны. — Вы не сдержали свое слово, Георгий Николаевич! — у нее дрогнул голос. Суворов досадливо наморщил нос: — Какое? — Что дали мне в поезде. На фоне бесконечных белых степей. Я себя чувствую в связи с этим очень неважно и нахожу свое положение, а также положение моей дочери в вашем доме крайне двусмысленным. — Не в моих правилах, Ирина Аркадьевна, забирать свое слово обратно. Я, кажется, не дал повода, чтобы усомниться в этом. — Вы счастливы! Разве это не повод? — воскликнула Ирина Аркадьевна и ушла в свою комнату. Суворов погасил свет, лег в постель, но долго не мог уснуть, анализируя свои чувства, поступки и ближайшие планы. Об отдаленных он не хотел даже думать. Странно, думая о своей женитьбе на Наде, он больше думал даже не об Инессе, а об Ирине Аркадьевне. В ней было то, что было в Софье, Лавре, Залесском. В ней была сдавленная обстоятельствами большая страсть. В ней угадывалась нереализованная и загубленная жизнью великая судьба. Она из тех немногих женщин, которые прино­ сят свою любовь в жертву любимому человеку. И любовь не становится жертвой. А