Сибирские огни, 2004, № 6

виорэль ломов -jgmt а р х и в нок, эта женщина что-то временное, актриса, наверное. Если профессор все время занят, вторая комната ему вроде, как ни к чему, и будет очень удобно... — Ма, она скоро уедет от него? -—Уедет-уедет. — И он не погонится за ней? — Что?— дочь никак не давала ей сосредоточиться. — Зачем он должен гнаться за ней? — Ну, раз любит. — Раз любит, значит, разлюбит. Девочка расхохоталась: — Раз любит, значит, разлюбит. Раз любит, значит, разлюбит! — Ты что сегодня читала? Что у тебя за мысли в голове? — Я сегодня читала Тургенева. «Асю». — А, тогда понятно. Есть хочешь? — Нет, я мандаринов наелась. — Смотри, пятна пойдут. Наелась! Надо было картошку с огурцами есть. — У! Этого каждый день навалом. — Где ты взяла это слово? — В русской классике. — Ты можешь помолчать? Если жить у профессора, можно сэкономить на комнате, нанять учителя гречес­ кого и латыни, накопить денег и на пару недель вывезти Надю к морю. — Ма, а ты не помнишь фамилию этого актера из фильма, красивый такой? — Кторов. Какого актера? — Да ты сказала. Кторов. Правда, он похож на Георгия Николаевича? — Это Георгий Николаевич на него похож, а не он на Георгия Николаевича. — Нет. Георгий Николаевич ни на кого не похож! Ирина Аркадьевна с удивлением и гордостью посмотрела на дочь. Молодец. Тринадцать лет, а уже свое мнение. И какое! Ей бы отца, подумала она, вспомнив мужа, как он сидел на колесе аэроплана. Это был ее последний приезд к нему в Одесский авиационный отряд. Он присел перед воздушной разведкой. Рядом с ним собачка сидела. Вон, точь-в-точь как та. Собачка бежит, а Алексея нигде нет. — И при чем тут Кторов? — спросила она. — Он же маленький, твой Кторов. Меньше, чем Георгий Николаевич. — Для меня они оба большие. Ирина Аркадьевна больше не отвлекалась на болтовню и целиком сосредоточи­ лась на возможно скорых переменах. Их она связывала с переездом к Суворову. Конечно же, так будет лучше для всех. Надо сразу же убедить Георгия Николаевича в том, что он в этом случае сможет заниматься научной деятельностью более плодо­ творно, не отвлекаясь на досадные мелочи и житейские дрязги. Она готова была составить уже сегодня с ним этот разговор. Жаль, не получилось. Кто это такая, Софья? Щербаковы ничего не говорили о ней, странно... Надюша, однако, права, она его не любит. Это хорошо. Значит, переезжаем, занимаем маленькую комнатку. Сперва только работа, неприметная, каждодневная, рутинная, но обслуживать красивого мужчину разве рутина? Ненавязчивый уход, случайные комплименты. Глядишь, за­ болеет чем, лекарства, забота и прочее... Опять же Надя внесет оживление в дом, детскую непосредственность... Она у меня умница, и, кажется, его задела, а там посмотрим, думала она. За тринадцать лет, как Ирина Аркадьевна лишилась родителей, мужа и оказа­ лась на переломе эпох одна, с болезненной Надей на руках, без всякой поддержки и без средств к существованию, каких только мест и каких только профессий она не сменила. Благо, до семнадцати лет она успела получить достаточное образование, чтобы быть гувернанткой, учительницей французского (увы, не модного сегодня) языка, учителем музыки и танцев. Соответствующее воспитание, привитое семьей, только поспешествовало любой ее деятельности. С ее внешностью и умом Ирину Аркадьевну можно было и просто приглашать в дом для одной лишь приятной бесе­ ды. Может, со временем обеспеченные люди сообразят, что это самый необходи­ мый и, разумеется, высокооплачиваемый вид услуг, думала она. Увы, приходилось заниматься не только изящным, но и низменным трудом, причем в последнее время все чаще и чаще. То ли тяга к изящному упала, то ли она, Ирина Аркадьевна, потеря- 60