Сибирские огни, 2004, № 6

Георгий Николаевич знал, что у нее день рождения 15 сентября, но уточнять не стал. Взглянув в окно, он только машинально произнес: — Снег все идет. — Давай отметим его здесь. Пригласи своих друзей. Я хочу познакомиться с ними. — Да и я. Здесь никто из них еще не был, ты первая... Софья странно взглянула на него, но ничего не сказала. У Суворова не было друзей, так как книги, не говоря уж о науке вообще, очень ревнивы не только к женщинам, но и к друзьям. Тем не менее, он пригласил на вечер двух коллег с женами. Те очень обрадовались, так как Суворов, несмотря на свою замкнутость, нравился им чем-то таким, чего не было в них самих в принципе. Вшестером с трудом расселись за столиком. Трое сидели на кровати. Двое на табуретках, а Георгий Николаевич на правах хозяина на чемодане, который перевер­ нул на попа. Трапеза была достаточно скудная, но по тем временам вполне достойная. Тем более, Софья привезла пять бутылок «Гурджаани». — В нашей столице, я имею в виду Грузию, еды побольше, ассортимент вин побогаче, — заметила Софья. — А? — обратилась она к Георгию. Поскольку танцы из-за ограниченности площадей не предполагались, ломбер­ ного столика для карточных игр тоже не было, как и самих карт, развлечения приоб­ рели характер разговорного жанра. Дружно заговорили об искусстве и грузинских винах, как о близнецах-братьях. Причем о винах говорили с большей теплотой, как о более простоватом мальчике. Незаметно Софья завладела всеобщим вниманием. Она оказалась большой ис­ кусницей по части рассказа. Рассказы ее (якобы воспоминания) имели самый фан­ тастический вид. И в то же время создавалась иллюзия их книжного или театрального правдоподобия. Георгий не прерывал ее. Софья увлеченно, временами взволнован­ но, очень чистым звенящим голосом, но не так, как девять лет назад — без зарази­ тельного смеха и насмешливого блеска глаз, рассказывала одну историю за другой, причем ее совершенно не интересовало, имеют ли слушатели хоть какое-то пред­ ставление о людях и обстоятельствах, описываемых ею. Много и остроумно расска­ зала про свое замужество, про Иллариона, «витязя в тигровой шкуре». Гости шумно одобрили эту метафору, как и вообще, весь горный цикл. Когда перешла к истории, связанной со шкатулкой, Залесского поначалу не было в ней, даже как второстепен­ ного персонажа. Долго повествовала только о Лавре, постоянно кивая на Георгия, то ли как на самого Лавра, то ли как на его младшего брата. — Залесский объявился в нашей компании неожиданно. Как-то вечером зашел в сопровождении друзей. Их было человек пять. Лавр хохотнул, увидев его: «А, это ты?» Залесский лишь мрачно взглянул на него. С самого начала между ними сложи­ лись напряженные отношения. Это была роковая встреча! Софьин рассказ о шкатулке был весьма причудлив и витиеват. То шкатулка фи­ гурировала, как некая абстракция, наделенная мистическим смыслом, то, как семей­ ная реликвия, одновременно принадлежащая двум семействам. Через пять минут выяснилось, что Суворовы и Залесские в начале девятнадцатого столетия были род­ ными братьями. В конце концов, тайна вокруг шкатулки и двух семейств стала, как патока. Вот так пишется новейшая история и переписывается старая, подумал Геор­ гий. Его стал занимать рассказ Софьи, который она воспроизводила, скорее всего, по наитию, не вникая в смысл произносимых фраз. Это ему показалось странным. — Да, совсем забыла! — вдруг спохватилась Софья и припомнила, что при государе Павле Петровиче граф Залесский (эк, куда ее понесло, подумал Суворов, не накликала бы беды) стал казнокрадом. Полководец Суворов (предок Суворова!) пой­ мал его с поличным и передал царю. Павел от своих щедрот даровал Александру Васильевичу шкатулку, а вора Залесского казнил, как какого-нибудь Стеньку Разина. Главная же ценность шкатулки заключалась в том, что она могла избавить от любых болезней, и в ней заключен был голос. Голос открывал своему владельцу ни много, ни мало, а рецепт судьбы. Пушкину довелось в юности услышать голос. «Мой голос для тебя и ласковый и томный...» Слушатели молчали. Суворов подумал: «Еще немного, и я пропал». На лицах гостей широкими мазками было написано: «Эк, заливает сказки!» — Ты так мило сочиняешь, Софи! — сказал он.