Сибирские огни, 2004, № 6

Изба самая обыкновенная, но есть подпол. Огромный. И вход туда не из дома, а из погреба. Вот отсюда. Чертить не стану. Запомнишь. — Может, ты мне сперва все-таки скажешь, что это за страшная тайна? — Скажу. В этом подвале архив. Огромный архив нашего семейства. От Алек­ сандра Васильевича идет. От его сына и дочери. Много чего от наших дедов и роди­ телей. Веришь ли, я полгода жил там, и каждый день просматривал, перелистывал, а не просмотрел и половины. — И там все ценно? — Все! Это единственное, что осталось от наших предков, а значит, и от части России. Да и от нас с тобой. Что останется завтра после меня?.. В Риме жили обыкно­ венные люди, но тысячи лет сделали из них полубогов и героев. Нас первые же сто лет превратят в ничто. Потому что нашим потомкам будет все равно. Что потомкам? Уже сейчас всем все равно. Сохраним хотя бы то, что собрали до нас. Я полагаю, заваруха в России надолго. Может, и навсегда. Надо сохранить, Георгий! Тебе поста­ раться, твоим детям, внукам. А там, как получится. Георгию в эти предутренние минуты, когда во всем мире была лишь синяя тишина, почудились нити, связывающие его и брата с далекой избушкой, с полковод­ цем Суворовым, с родителями, с неведомым братиком Левушкой, умершим в мла­ денчестве, с неведомым будущим, в котором для архива наверняка будет создан музей. — Принеси попить. Горло пересохло. А я подпишу квадратики. Минут десять он подписывал, а когда закончил, Георгий внимательно ознако­ мился с содержимым архива. Полсотни шкафов, ящиков, коробок с книгами, доку­ ментами, трудами по геральдике, военному строительству и прочими свидетель­ ствами ушедшей эпохи, предметы украшения, небольшая коллекция картин русских художников восемнадцатого—первой половины девятнадцатого века, оригинальные произведения искусства и народных промыслов. — А вот в этом шкафу тройное дно, две планки, шурупы отвернешь, разбе­ решься. Там икона Богородицы с документами, что смотришь? Документы не Ее, семейства Суворовых. Рукописная книга в старинном переплете. Уникальная вещь! В ней история династии Романовых, расписанная по годам их правления, расписан­ ная ими самими или регентами. Что-то вроде дневника. Год правления — одна стра­ ница. Информация, как тротил. Будь осторожен с ней. Не проболтайся. За нее в Подмосковье всю землю на три метра сроют. — Как удалось вести его на протяжении трех веков? — Вот этого, брат, не знаю. Признаться, сам был поражен. Еще там дамские побрякушки, золотишко, прочий хлам. На первое время хватит. Это трать... Ну, храни тебя Господь. К шести будь, как штык. Зайди обязательно к Залесскому. Пошли, покажу, где он. — Ты мне ничего не рассказал о нем. И дуэль — что за вздор? — Дуэль не вздор. Все остальное вздор. Чего тебе рассказать про нее? Нечего рассказывать. — Да, но все-таки дуэль! — Все-таки. Ну, и что? Ужель — дуэль? Пошли. Времени уже нет. Надеюсь, о нашем разговоре... — Обещаю, — глухо произнес Георгий. Залесский сидел за столом и писал письма. Когда он поднял голову и взглянул на Георгия, тот понял, что впереди у Залесского и у Лавра одна общая пропасть. Оба летят уже в нее, отдавая себе ясный отчет, подготовившись к этому и честно спеша привести все свои дела в порядок. Оба, несмотря на общую для них безалаберность, не хотели оставлять на земле свои долги. — Садись, — кивнул ему Залесский. — Пять минут. Как ни приду к нему, все просит пять минут обождать, подумал Георгий. Он подошел к окну и смотрел на улицу, на которой не было ни души. Вот так же завтра ни души не будет в этих номерах, подумал он, и сердце сжалось от дурного предчув­ ствия. Чья это тень, похожая на маму? Как воздух дрожит... Сколько раз не замечал при жизни маму, столько раз вздрогнешь потом, увидев ее тень. Это она пришла проводить Лавра с Залесским. — Что встал у окна? Садись. Ты меня отвлекаешь. Не люблю силуэтов у окна. Самому хочется посмотреть. Будто в окне видна будущая жизнь.