Сибирские огни, 2004, № 6

идейному, смысловому, эмоциональному. Или роковое быстрописание создает лишь фантом произведения — видимость массы при отсутствии содержания? А если «протя­ женность» произведения, адекватная его не­ большой массе, невелика, то значит ли это, что в произведении возрастает удельный вес смысла? Оказывается, что и это не всегда так. Быстропишущий удивительно упорен в сво­ ем стремлении наращивать массу за счет смысла даже в размерах одного предложе­ ния. Так уж он устроен: вся его энергия ухо­ дит на создание либо видеовпечатления, либо заведомой бессмыслицы, что, в общем- то, одно и то же. Нужна ли таким «интеллек- туалам-наоборот» большая масса их произ­ ведений? Как правило, не нужна. И вот он вам, читатели «толстых» журналов, еще один парадокс: в этих бывших (по заслугам) «тол­ стых» журналах мы имеем обилие «тонких», т.е. небольших (куцых, коротких, мелких и т.д.) произведений. А что, и писать, и читать, и усваивать их проще и удобнее, чем, скажем, классику. Убедимся в этом на практике. ГЛАВА2,щенашновыйавтор беретсязадело Начинать же исследование быстрописа- ния и короткомыслия надо, безусловно, со «Знамени» — журнала, зело умного, но больного гордыней ума, что тот демократ на воеводстве. В ряду других — голубогла­ зого старца по имени «Новый мир», старо­ образного юноши «Октября», красногвар­ дейца в белом кителе «Нашего современни­ ка», бродсковатого интеллигента с пейсика­ ми «Звезды» — «Знамя» смотрится удачли­ вым до поры до времени Чичиковым. Он действительно, «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод». Нельзя так­ же сказать, продолжим мы Гоголя, чтобы он был очень учен, но и не так, чтобы уж очень невежествен, вроде и не густопсовый модер­ нист, но и опять же не классический реалист. Что же это за диво такое литературное: «мер­ твая душа» демократии, фигура фикции чах­ лого российского либерализма, «заколдован­ ное место» немереной свободы пера, из кру­ га которого уже не выйти тем, кто хоть еди­ ножды там напечатался, или еще что-то, сло­ вом и умом не постигаемое? Открываю седьмой номер «Знамени» за 2003 год. Почему 7-й — объяснится поз­ же. В скобках отмечу, что без мистики сак­ рального числа и причастного ей одного популярного писателя здесь не обошлось. И хоть, открывая первые страницы, на всякий случай перекрестился, но сразу же и окстил- ся: Светлана Кекова уже на третьей странице евангелически вещает: «Вот уже подошла неделя о Страшном Суде — И сегодня Спа­ ситель овец отделяет от козлищ». Неужто проблески покаяния в ожидании расплаты? Догадываюсь, что это чувство вины. Прав­ да, сублимированное, как и полагается тру­ соватому интеллигентскому уму, и библей­ ски оформленное в стих. Бегу взглядом по толстым строфам сей высокоумной поэзии и радуюсь подтверждению своей догадки в другой строке: «Я сравняюсь с землей в по­ каянном поклоне земном...» Все. Больше некогда. Надо приберечь сил для дальнейшего чтения. «Знамя» — журнал не для слабонервных. Натыкаюсь на «роман-мартиролог» Юрия Арабова «Биг-бит» и вижу, что не ошибся в своем определении журнала. Сби­ вает с толку странное сочетание двух терми­ нов в названии: безбожно-англоязычного, порочно-музыкального и загробно-латинс­ кого, мрачно-торжественного. Далее, по мере чтения, недоумения — мои и писателя — множились, ширились, набегая друг на друга, постепенно складываясь в роман, и мое представление о нем как романе о юных оболтусах конца 60-х, создавших первую в СССР рок-группу, о которой чудом узнали сами «битлы». То, что героя зовут Фет (со­ кращенное от «Фетисов»), вроде и мелочь, но мысли тоже путает: причем здесь вели­ кий лирик 19 века, которому музыка «бит- лов» — что скрежет зубовный в его усадеб­ ном раю, среди «шепота, робкого дыхания и трелей соловья»? Страница, десяток, еще десяток — и ничего особенного. Кроме диа­ логов согруппников, рожающих свой «биг­ бит» из глумливого сочетания советских пе­ сен Бабаджаняна и Пахмутовой «По переул­ ку бродит лето...» и «И снег, и ветер, и звезд ночной полет...». В главе четвертой вдруг появляются «битлы», доведенные своей же шизофренической музыкой до гипершизоф- ренического состояния. Оно же сатаническое: «Демонов мы привлекаем, а не ангелов», — говорит кающийся, как С. Кекова, Джордж Харрисон. Характерно, что новую песню они сочиняют, проигрывая пластинку Г. Гульда в обратном направлении. Сатана ведь и тоже своего рода Бог, «проигранный» наоборот. «Неужели получится? Опять? Из ничего? Из дури?» — как хотите, но эти слова не только внутренняя речь Маккартни-Арабова, но и каждого второго автора «толстых» журналов и глянцевых книг. Впрочем, Ю. Арабов, хоть и тасует в своем романе Фета и «битлов» с похотливым отчимом и нечаянно сюда при­ блудившимися Брежневым и Андроповым, но чувствуется, что автора волнует нечто большее, чем простое, как мычание: «биг­ бит». № 8 , где печатается окончание романа, покажет, верно ли это предчувствие. 191