Сибирские огни, 2004, № 6

вая о помощи, ищет средств в Тюмени, отправляет письмо, а затем ителеграмму петербург­ скому другу своему, известному писателю-публицисту Глебу Успенскому, умоляя того от­ ложить все дела и возвысить свой голос в защиту страждущего народа... Однуиз своих статейЯдринцев таки назвал: «Общественныепохороны». Эти похороны снились ему каждую ночь. Как будто стоит он высоко-высоко, на смотровой площадке Эйфе­ левой башни, и видит внизу под собою парижские дворцы и бульвары, залитые электричес­ ким светом, а далеко встороне, по какому-то громадномутемному полю, медленно движется обоз с гробами на телегах— и нет ему ни конца, ни начала, этому печальному похоронному кортежу... Иногда чудилось, что это не просто упокойных мужиков и баб, стариков и детей российских везут на погост, а саму Россию хоронят. И вот втакую сумрачную итяжелую пору, когда, казалось, не было никакого просвета, из Томска прибыл пароходом санитарный отряд во главе с врачом Боголюбской. Николай Михайлович знакомится с ней, иона его поражает необыкновенной статью своей, певучим и звучным голосом, как и ее фамилия... Тогда он еще не знал, какое место займет и какуюроль сыграет в его жизни эта красивая молодая женщина. Вскоре они поедут на Тоболыцину, в глубинные Ишимский иЯлотуровский уезды, где голодали сибиряки-старожилы (прошлогодняя засуха давала о себе знать), и проведут там вместе две недели, сблизившись, казалось, окончательно... Но итогда он еще не знал (да и кто мог знать!), чем все кончится. Впереди было три года. ИЯдринцеву предстояло еще совершить второе путешествие на Орхон, увидеть второе издание своей книги «Сибирь как колония», съездить в Гельсинг­ форс, где читал он доклады об открытии Каракорума, побывать в Чикаго... Ядринцев заду­ мывает большую— не столько по объему, сколько по значимости— книгу «Сибирь и Аме­ рика», надеясь начать ее, а может, и завершить на Алтае. «Я теперь занят изучением проектов поземельной реформы и вижу, как важны местные статьи со знанием дела,— пишет он И.И. Попову, своему преемнику, тогдашнему редактору «Восточного обозрения». — Великая вещь— прислушаться к местному голосу. Я верю, что патриотизм великая сила. Она дает пищу сердцу, она дает веру. Вы должны были полюбить \ Сибирь, пожалеть ее, отнестись к ней сердечно. Хорошо обличать, но не нужно негодовать на всю страну, на весь народ. Вот об этой любви и мягкости к народу я прошу вас. В остальном споемся». Жарким полднем, 2 июня 1894 года, Ядринцев приехал вБарнаул. И остановился вдоме давнего своего приятеля, бывшего ссыльного, а ныне управляющего винными откупами Якова Сулина. Отвели ему небольшую, но уютную и светлую комнату— здесь и выпало НиколаюМихайловичу прожить шесть последних дней. — Хорошо тут у вас, — улыбнулся он, тронутый сердечным гостеприимством хозя­ ина, и добавил, слегка построжев: — Но постараюсь излишне вас не стеснять и долго не заживаться... — последние слова кольнули ичем-то даже испугали Сулина, и он поспешно возразил: —Да что вы, Николай Михайлович, живите сколько надо. Первый день прошел в разговорах, воспоминаниях. И хотя был четверг, Сулин распо­ рядился протопить баню— и они славно попарились березовым веничком, попили кваску... И спал в эту ночь Ядринцев, как убитый, не прибегая к опию, как это в последнее время часто бывало в Петербурге. А наутро, со свежей головой, отправился к генералу Болдыреву, пробыл у него часа два— и вернулся в отличном настроении. — Ну-с, Яков Андреевич, — весело доложил Сулину, — уговорил я Василия Ксено- фонтовича на одну комбинацию... Будем колонизоваться, — и добавил скорее для себя, понизив голос: — Поскорее быСашенька... АлександраСеменовна приезжала. Онждал ее с нетерпением, с какой-то тайной надеждой иглубоко скрытыми колебания­ ми. А что за «комбинацию» он придумал, выяснится в разговоре с главным подвижником алтайской статистики Сергеем Порфирьевичем Швецовым. Встретились они вечером того же дня в доме Швецова, который стоял в бору, на крутом берегу Оби. И после обмена малозначащими вопросами и репликами как-то незаметно перешли к главному, ради чего и приехал Ядринцев. — Надеюсь, Болдырев объяснил вам суть нашего сговора?— спросил он, усаживаясь в плетеное кресло на веранде. Однако Швецов ничего об этом не знал, впервые слышал и в свою очередь поинтересовался: что это за сговор? — Вот здесь и зарыта собака! — улыбнулся Ядринцев, расправляя роскошную свою бороду, сединой, словно изморозью, пробитую. И пояснил: —Вы божьей милостью статис­ тик, знаете и любите это дело. Инынешнее предстоящее обследование Алтая ваша идея. Так вам и карты в руки! —А вы, Николай Михайлович?.. 6 ИВАН КУДИНОВ ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ НИКОЛАЯ ЯДРИНЦЕВА