Сибирские огни, 2004, № 6

Казалось, все было потеряно, рухнула под ногами почва. «Если вас поразила смерть ^ молодой, энергичной, отдавшейся святому делу женщины, то что скажете про меня? — CQ жалуется он своему другу доктору Семидалову. — Ведь я летел в Сибирь, думал создать Bj- здесь свое гнездо, привезти семью— и очутился один...» X Ядринцев сделался молчалив, уйдя в себя, сторонился знакомых, избегал друзей, искал X успокоения в одиночестве и, не находя, все чаще стал прикладываться к рюмке... И хорошо, e j что рядом оказались надежные друзья, такие, как Г.Потанин и М.Загоскин, бывший редак- 04 тор закрытой к тому времени газеты «Сибирь» и автор известного в ту пору романа «Ма- К гистр» (в основу которого легла трагическая судьба замечательного сибирского историка А.П. Щапова), они не оставили его без поддержки. Потанин, зная о давних планах Николая О Михайловича— отыскать загадочный Каракорум, как-то, выбрав момент, осторожно заго- ворил об этом, а потом и прямо сказал: «Географическое общество готово выделить средства щ на эту экспедицию. Соглашайтесь». л И Ядринцев после долгих раздумий и колебаний— каково от сердца отрывать родное PQ детище! — перепоручает газету друзьям и начинает готовиться к путешествию на Орхон. ^ Именно там, в верховьях Орхона, как он считал, находятся развалины древней монгольской g столицы, основанной Чингис-ханом. Время погребло подразвалинами великую тайну, разга- с; дать которую никому пока не удалось. А Ядринцев? Экспедиция, продолжалась полтора к месяца и завершилась открытием— он нашел эту мифическую столицу чингизидов, о koto ­ ws рой упоминал еще Марко Поло. Здесь же, на Орхоне, Ядринцев обнаружил и снял множество ^ рунических надписей и древне-китайских текстов. Открытие было столь велико, что оно уже И вскоре принесло Ядринцеву всеевропейское признание. ^ Осенью Николай Михайлович ненадолго заехал в Иркутск, и друзья не узнали его— О так он посвежел и окреп. А в конце ноября 1889 года — он уже в Петербурге. Выступал с С докладами. Отчет о путешествии на Орхон был напечатан в «Известиях Географического f общества». Затем он отправляется во Францию. Париж обдал его «опьяняющим ароматом Евро­ пы», поражая блеском дворцов и монументов, свежестью садов и бульваров, залитых по вечерам электрическим светом... «Петербург в сравнении с Парижем— губернский город», 03 — пишет он Семидалову. А три дня спустя читает доклад на французском языке— и полный д; успех! Газеты сообщают о пребывании выдающегося русского путешественника-первоотк- 5 рывателя, Академия устраивает в его честь пышный прием, а парламент приглашает на свое заседание... Николай Михайлович знакомится в те дни с интереснейшим человеком— инже- ^ нером Александром Эйфелем, башня которого, построенная меньше года назад, парила те- hj- перь над Парижем. Вместе с Эйфелем он поднимается на смотровую площадку и, глядя с < высоты, восклицает: «Отсюда виден не только Париж, но и вся Европа видна!» Э Вернувшись в Петербург, Ядринцев тотчас, без раскачки, включается в его круго- “ верть — и уже через несколько дней выступает на международном тюремном конгрессе с острейшим докладом «О способах долгосрочного заключения со смягчающим принципом». А потом, спустя еще несколько дней, накупив кучу подарков и всяких гостинцев, уезжает в Большое Село к детям. И там опять впрягается в работу. «Оканчиваю новые главы к старой книге», — докладывает Потанину, имея в виду книгу «Сибирь как колония», переиздание которой готовится в Петербурге к пятидесятилетию Николая Михайловича. 5 Весной 1891 года Россию постигло страшное бедствие— голод и холерная эпидемия среди сибирских переселенцев. И Ядринцев, не раздумывая, едет в Тюмень с небольшим санитарным отрядом. Работает без устали, забывая о сне: ведет переговоры с местными чиновниками и «толстосумами» о срочной необходимости расширения переселенческих пун­ ктов, устройстве амбулаторий, больниц, столовых, употребляя на это все силы и весь свой авторитет; вместе с врачами и санитарами, забыв о предосторожностях, обходит переселен­ ческие таборы, отыскивая и забирая больных... А по ночам, вздув тусклый фонарь, пишет статьи для «Русских ведомостей» и «Восточного обозрения», пытаясь достучаться до тех, кто по долгу если не совести, то хотя бы службы должен был предвидеть и предотвратить беду, но не сделал этого, не предпринимал и сейчас решительных мер — правительство забыло о своем народе. Ядринцев же каждодневно видел жуткую картину: тысячи и тысячи переселенцев, не имея сил двигаться дальше, живут под открытым небом, голодные, холодные, больные... И десятки, сотни умирающих ежедневно. Целая артель плотников не успевала делать гробы— покойников чуть ли не штабелями укладывали на телеги, и печальный обоз, растянувшись на версту, двигался к новому погосту, сопровождаемый стоном и причитаниями: «Господи! Неужли вечно будешь гневаться на нас, прострешь гнев твой от рода в род? Господи, яви нам милость твою, даруй спасение...» Бог молчал. Правительство тоже молчало, не делая никаких шагов. Ядринцев пишет . _ братьям Сибиряковым, крупнейшим сибирским золотопромышленникам и меценатам, взы- 1 о4