Сибирские огни, 2004, № 6

ние, знакомящее европейскую Россию с Азией иСибирью, как и обратно— жителей окраи­ ны с жизнью и развитием России...» Таковой и оставалась газета весь петербургский период— почти шесть лет. Нелегкая, но счастливая пора в жизни Ядринцева. Одновременно с выходом первого номера газеты издается в Петербурге и книга «Сибирь как колония», не заметить которой было нельзя. О ней много писали, говорили. (Кстати, почти через сорок лет В.И. Ульянов-Ленин, будучи в редакции газеты «Правда», познакомится с ее сотрудником Л.Н. Ядринцевым, сыном Нико­ лая Михайловича, и скажет, что знал его отца, скорее всего он имел в виду не личное знаком­ ство, а книгу Ядринцева «Сибирь как колония», которой пользовался, находясь в сибирской ссылке и работая над своим трудом «Развитие капитализма вРоссии»), ИзвестностьЯдринцевакакиздателя, публицистаиобщественногодеятеля становится все шире. «Восточноеобозрение»с каждымгодомприобретаетвсебольшееобщественноезначение. И не случайно в ту пору, по свидетельству современников, чиновники реакционного толка, получая высокие посты, передотъездомкместу назначения делали визит редактору «Москов­ ских ведомостей» Каткову, либеральные же чиновники вподобных случаях, передотъездом в Сибирь, непременно заглядывали в редакцию«Восточногообозрения» кЯдринцеву. Однако не все так ладно было, как виделось со стороны, иначе не отправил быНиколай Михайлович такое отчаянное письмо В.П. Сукачеву, в котором признавался: «Открывая газе­ ту, я мечтал соединить все литературные силы Сибири, привлечь наши таланты, дать выход научным работам по этнографии, статистике, истории Сибири, предпринять ряд изданий. Та­ кие труды накапливаются. Всредуу меня был учитель иркутский Щеголев, он привез истори­ ческий труд для издания. Так я и не мог ему послужить, он уехал. Григорий Николаевич (ПотанинИ.К.) тоже не находит выходасвоимработам, статьи его по историимифа, об инород­ цахлежатв редакцияхи частопропадают... Этоттруженик, ГумбольдтСибири, отправился на днях заложить и возвратить Географическому обществу свою золотую медаль, потому что жить нечем, итолькомыредакционными средствамидаемкое-чтоему. Омулевскийнищенству­ ет, Адрианов нищенствует, как и Наумов, Шашков— без ног. А ведь это писатели молодой сибирской литературы! Здесь для обеспечения и поддержания их я думал создать орган. А работаю пока один, не смея даже ближайших друзей сделать сотрудниками и поручить им отделы, потому что нет средств на гонорар... — и добавляет с глубоким вздохом: — Но умирают литераторы, а потребность литературы неумирает, она увеличивается...» Осенью 1887 года, уезжая в Сибирь (в качестве секретаря Иркутского географическо­ го общества), Потанин уговаривает Николая Михайловича перевести туда и «Восточное обозрение», утверждая, что издавать сибирскую газету в Петербурге — не с руки. Да и положение газеты в это время было затруднительным — сукачевский фонд, из которого покрывались расходы, постепенно таял, подписка падала... А тут еще генерал-губернатор Восточной Сибири графА.П. Игнатьев, прознав о возможности перевода газеты в Иркутск, загорелся: «Это было бы недурно». И Ядринцев согласился. И пожалел потом не раз, говоря о том, что с переездом в Сибирь газета стала терять лицо и сделалась менее «сибирской». К тому же приехал он один, без семьи, Аделаиде Федоровне врачи отсоветовали пускаться в столь дальнее путешествие, и она вместе с детьми перебралась к родственникам в Большое Село, обещая, как только сносно себя почувствует, сразу же переехать в Иркутск и, как прежде, делить с мужем все редакционные заботы... Однако сбыться этому не суждено. Летом 1888 года, 17 июля, Аделаида Федоровна скончалась, ей было всего 33 года. Ителеграмма, пришедшая спустя два дня, застала Ядрин­ цева втот момент, когда он дописывал статью«Светлые минуты»— к открытию в Томске, 22 июля, первого сибирского университета. Известие о смертижены, совпавшее со столь значи­ тельным и радостным событиемдля Сибири, а может, и для всей России, потрясло Ядринце­ ва, он был убит, раздавлен — и не помнит, как дописал статью. «Университетский номер составлял я с смертельною для меня телеграммой в руках, пишет он П. Головачеву, я должен был приветствовать университет, а сердце мое холодело». И когда номер был готов и газета вышла, многие, прочитав статью «Светлые минуты», удивленно пожимали плечами: начато за здравие, а кончено за упокой— слишком уж выби­ валась из общего тона концовка. «Те, кто завидуют и смотрят с улыбкой на наше ликование, на наши минутные восторги, пусть будут снисходительны, ибо эти радости не часто выпа­ дали нам... — говорит Ядринцев, не скрывая и своей радости (столько лет отдано «универ­ ситетскому вопросу»!), и вдруг срывается и буквально тремя строчками ниже совсем уже иной тон: — Жизнь и смерть сменяли постоянно друг друга. Тех, с кем мы делились радостями, нет. Слезы и теперь капают на дорогие могилы, личное счастье может быть утеря­ но, разбито, опрокинуто навсегда, но ведь мы хоть минуту хотели жить общественными радостями, мы желали счастья другим, грядущим поколениям... Ныне отпущаеши раба тво­ его с миром!..» 183 4 ИВАН КУДИНОВ ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ НИКОЛАЯ ЯДРИНЦЕВА