Сибирские огни, 2004, № 6

нем отзывались чуть ли не все столичные газеты, писал Катков и даже лондонский «Times» опубликовал статью. Полковник Рыкачев спрашивая главных «сепаратистов» Потанина иЯд­ ринцева. чего же они желают Сибири, встав на путь оппозиции? Иони отвечали, что желают Сибири нового гласного суда, земства, больше гласности, поощрения промышленности, равно­ правности инородцам... «Что тут было преступного?— писал позже Ядринцев. — Было ли преступно горячо любить родину? Но здесь патриотизм был принят за сепаратизм». Разместили их в старой омской крепости, в том самом «мертвомдоме», гдетомился ранее Достоевский («острог нашстоял на краю крепости, у самого крепостного вала»), и они в этих каменных стенах провели три года. Наконец, из правительствующего Сената пришел указ «об удалении подсудимых из Сибири с целью сделать их через то совершенно безвредными для оной»— и на подлинном собственною рукою Его императорского величества было начертано: «Быть посему». Реше­ ние было невероятным: впервые осужденных ссылали не в Сибирь, а из Сибири. 3 Итак, из сорокаарестованных—девять было осуждено. Потанина как главного закопер­ щика приговорили к каторжнымработамнапять лет исослали в однуизкрепостей Финляндии Свеаборг, а Ядринцева отправили по этапу под строгий надзор полиции в отдаленный уезд Архангельской губернии— этим уездом оказался Шенкурск. Там Ядринцев и провел почти шестьлет, спасаясь работой. Именнов этигодыон активносотрудничал с петербургскимжурна­ лом «Дело», публикуя в нем «Письма о сибирской жизни», «Бродячее население Сибири», множество статей о «значении русской ссылки», а затем и в журнале Н.А. Некрасова «Отече­ ственные записки» появляется его большой очерк— «История одного странствия». Весной 1872 года в Петербурге, не без помощи друзей, выходит книга Ядринцева «Рус­ ская община втюрьме и ссылке». Книга получает хорошие отзывы и широкуюогласку. Доста- , точно сказать, чтоучрежденная передтем правительственная комиссия потюремным вопросам ■* в своей работе в основном опиралась на три книги, пользуясь ими как источниками: «Записки ' из Мертвого дома» Ф. Достоевского, «Сибирь и каторга» С. Максимова и «Русская община в тюрьме и ссылке» Н. Ядринцева. Эти произведения, по словам председателя комиссии, изве­ стного в то время писателя (автора давно отшумевшей повести «Тарантас») графа В.А. Соллогуба, имели не только литературное, но и государственное значение... И не случайно, как только Ядринцев был освобожден и в конце 1873 года приехал в Петербург, граф Соллогуб тотчас привлек его к работе над проектом тюремных реформ. «Граф встал сразу против ссылки, как наказания,— говорил Ядринцев, — ив своем проекте процитировал всю мою книгу...» В это же время Ядринцев знакомится с корреспонденткой «Камско-Волжской газеты» Аделаидой Федоровной Барковой, дочерью крупного золотопромышленника, умершего три года назад, и вскоре женится на ней— и проживут они вместе, душа в душу, четырнадцать счастливых лет. «Я нашел в ней товарища, друга и сотрудника... ее обширное образование, знание нескольких языков, ее характер, ее трудолюбие и усердие удваивали и утраивали общие труды наши»,— вспоминал Ядринцев. Трудился же он в ту пору действительно с удвоенной и утроенной энергией, признава­ ясь позже: «Иногда я так много писал статей, что мне совестно было подписываться своей фамилией,— и добавлял, как бы оправдываясь,—да, наконец, и смысл статей частотребовал псевдонима». Зимой 1875 года назначается новый генерал-губернатор Западной Сибири Н.Г. Казна- ков. Ядринцева представляют ему, и генерал очаровывает Николая Михайловича. Оказыва­ ется, Казнаков и его книгу прочитал, и книгу Наумова «Сила солому ломит», и вообще живо интересовался сибирскими вопросами. — Скажите, — спрашивал он Ядринцева, — что я могу сделать для Сибири в первую очередь? ИЯдринцев, чуть подумав, отвечал: — В первую очередь, Николай Геннадьевич, способствовать открытию Сибирского университета. Все возвращалось на круги своя— как говорится, от чего ушли, к тому и вернулись! А Казнаков, кажется, всерьез загорелся, горячо поддержал эту мысль, больше того, попро­ сил Ядринцева, не откладывая вдолгий ящик, разработать проект представления-рапорта на высочайшее имя. И вскоре проект был готов, представлен — и одобрен самим государем, Ядринцев был на седьмом небе, радовался до слез. —Ах, Адечка,— восклицал он, обнимая жену,—наконец-то, наша мечта сбывается!.. Но радость была преждевременной— до осуществления этой мечты оставалось еще не два или три года, а целых четырнадцать лет. Но кто это мог знать?Однажды Казнаков спросил НиколаяМихайловича: — А что, Ядринцев, поедете со мной? Вы любите свою Сибирь, вы так изучили ее нужды, ее вопросы, будем работать вместе. j ИВАН КУДИНОВ ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ НИКОЛАЯ ЯДРИНЦЕВА