Сибирские огни, 2004, № 6

4-Й МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ ПОЭЗИИ НА БАЙКАЛЕ Андрей ГРИЦМАН СЕВЕРНЫЙМЕИН За Бангором длятся перегоны, как радиоволны, за границу. А оттуда пахнет хвойным лесом И эспрессо, и «наполеоном». Пробегают к гибели олени. Голубика виснет, словно Кольский. Все плывет на фоне бледно-синем — ткань мазков глубоких, но не резких. Брошенные лесоразработки, домик Легиона в паутине. Шоферюги пьют, как в Мончегорске, - у костров, и поджигают шины. Тлен. В ничьих садах дичают души, глубина амбаров пахнет гнилью. Сыпятся бобровые плотины, и грохочет лесовоз всё реже. «Дизель», «субмарины» и «оружье», перекрёсток, лавка и шлагбаум. Дальше от дороги гул всё глуше, тише будет в доме деревянном. Выйдешь: осень с выдохом морозным. Чудится, что Фрост хрустит в лесу, бормочет. Голландский лёд за низким горизонтом беззвучно светел в отражённом свете, и тяга ветра, длинная, как голень, помножена на повторенье гласных, Но не спасёт ни Вермеер бездонный, ни световые тени Руисдаля. Дым гашиша плывёт по переулкам, и запах ржавчины и маслянистой нефти стоит над гаванью, где турки жарят сало. А за морем, осиротев навеки, зимуют трубы опустевших фабрик, и ветер с гавани несёт газеты мимо домов под черепичной кровлей, внизу, под позвоночником хайвэя, так, словно наводнение покрыло их тёплый ещё скарб на дне канала. А лек сандр РАДАШКЕВИЧ ОТЪЕЗДАЛЕКСАНДРЫФЕОДОРОВНЫ ИЗПАЛЕРМО Мы слов немногих небренность дарим. Лоснится гавань тоской и славой. Адио, ностра императриче! Адио-дио-о! Иди цветами. — Энрике, видишь? Глядит, Сантино! Ах, эта донна любима в звёздах, плывущих краем, где ты не будешь. Ну, что ты тянешь? Ведь мама плачет. Адио-ио, ностра... Да что ты хочешь? Она сияет, Храни, Мадонна. И дочка рядом... 152