Сибирские огни, 2004, № 6

Мы жили тогда втроем в комнате с тремя кроватями и заканчивали долгую и давно надоевшую работу. Возвращались поздно, ужинали в номере: бутылка водки, хлеб, консервы, сало. И ложились спать. В тот вечер к нам вломилась заведующая гостиницей и потребовала освободить одну койку. После долгих препирательств мы вынуждены были сдаться. Две кровати объединили в общее ложе, третью освободили. Заведующая ввела в номер пару, при виде которой мы изумленно застыли: впе­ реди шла нелепая деревенская девчонка со страшненьким личиком, сзади к ней ис­ пуганно жался маленький тощий узбек в невероятно грязной солдатской форме, сидевшей на нем, как картофельный куль на колу. Ночью мы лежали втроем, втиснувшись в пространство двух узких кроватей, не могли заснуть в этой тесноте и поэтому невольно прислушивались к звукам той жизни, что происходила рядом. Некоторое время на соседней койке испуганно перешептывались, а потом нача­ лось нечто, напоминающее простые заботы собачьей свадьбы. Пружины звенели, койка ходила ходуном, узбек дышал с таким хрипом, что хотелось позвать врача. На минуту все затихало, пружины переставали звенеть, даже хрип становился тише. И тут же все начиналось сначала. И еще раз. И еще. И еще... Часа через полтора девушка, видимо, решила, что она уже достаточно ясно намекнула о своих чувствах, и, наверное, наступил момент, когда он должен при­ знаться в своих. — Ты меня любишь? — спросила она отчетливым шепотом и довольно требо­ вательно. — Лублу, — испуганно ответил он. И кровать заскрипела снова. — Ты меня любишь? — Лублу. И снова раздавался бронхиальный хрип и скрип пружин под слипшимися телами. — Ты на мне женишься? — Женус, — отвечал он без всякой уверенности. — Правда женишься? — простодушно радовалась она. — Женус, — еще более неуверенно отвечал он. И снова начинался скрип, хрип и тихое позвякивание пружин. — Ты меня любишь? — Лублу. Маленький узбек сосредоточенно наверстывал все упущенные в его жизни ра­ дости, а потом, уже усталый, заготавливал эти радости впрок, постепенно приходя в отчаяние оттого, что силы кончаются, и кончается ночь, и совсем неизвестно, повто­ рится ли она когда-нибудь. — Ты меня любишь? — Лублу, — торопливо отвечал он. — Ты на мне женишься? — Женус. А потом наступил рассвет, который освободил от сомнений и ее, и его, и нас, случайно оказавшихся здесь случайными свидетелями случайного события. Свет обнажил их вспотевшие тела, и они притихли — так же, как мы притихли вечером, делая вид, что спим. Мы встали невыспавшимися, с мрачными лицами, натянули свои рабочие шта­ ны и рубахи и молча вышли из номера, не позавтракав и даже не заварив чаю. Весь день молча стучали молотками, заканчивая свою слишком затянувшуюся работу. Очень хотелось получить пачку денег. И очень хотелось спать. Денег и спать. Денег и спать. И только вечером, вернувшись в гостиницу и убедившись, что соседи ушли, мы хором произнесли: — Блядь! 125 НИКОЛАЙ МЯСНИКОВ У&Щ ЛЮБОВЬ. ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ...