Сибирские огни, 2004, № 6

ВИОРЭЛЬ ЛОМОВ ЗДШ АРХИВ — Всего ожидала, Георгий, но о таком даже не думала. — О чем таком, Надин? Ты в своем уме? Мне семьдесят два года, а ей? Детс­ кий сад. — Угу, я заметила. — Не вливают молодое вино в мехи старые, а старое вино не мешают с моло­ дым. Пошли, пока не стало совсем темно. Невропатолог! — Что? Ты о чем это? — Лечиться мне надо, вот я о чем. — Как Мао Цзэдуну? Обложиться девочками, как горчичниками? — Одна девочка уже есть... Оставим эту тему, Надин. Давай лучше помолчим. — Мы и так с тобой молчим уже пять лет, — оставила за собой Надин последнее слово. Оно прозвучало у нее, как обвинение судьбе. XLVII От усталости Елена сморилась прямо на сундуке. Она положила под голову плотный наперник от подушки с чем-то угловато-мягким внутри, у нее не было даже сил посмотреть, что там, и уснула. Приснилось слово «Нафталин». Проснулась с тяжелой головой, привкусом нафталина во рту и мыслью, что же ей делать с архи­ вом, куда обратиться еще. Она и так уже побывала всюду, где только можно было: и в управлении культуры, и в областном музее, и в железнодорожном институте, и в Доме офицеров; всюду предлагала в дар архив, показывала реестр, составленный Георгием Николаевичем и уточненный ею, образцы экспонатов, документы. Един­ ственное условие, поставила она, брать архив целиком, не дробя. О том, что еще есть и драгоценности, она до поры до времени не говорила, да и вряд ли скажет, если усыновит мальчика, милое дитя в кудряшках. Все щелкали языками, вертели реестр, не читая его, а потом разводили руками — нет финансирования, тяжелое положе­ ние; взять целиком — не знаем, в крайнем случае, по частям. Вот, например, коллек­ цию картин, но и ту выставить, сразу не обещаем. В управлении культуры вообще предложили ей выступить спонсором собственной экспозиции, заплатив за аренду предоставляемого мэрией помещения. — Замечательно! — сказала она. — Я подумаю над вашим предложением. Пришла домой, собрала книги и отвезла их в детский дом. От директора на перемене зашла в учебный класс. Дети, как цыплята, бросились к ней и, окружив, молча глядели на нее, очевидно, ожидая от нее какого-нибудь угощения. Ей стало жутко от их худобы и глаз, как у бездомных собак. Они были худы до прозрачности. На бледных ручках синели вены. «Я там привезла вам книги», прошептала она. Она пыталась присмотреть кого-нибудь из них, но они были все на одно лицо. Мо­ жет, этот? А нужна я буду ему через 20 лет? Елена тогда не могла уснуть до утра. Ей все виделись синие вены беззащитных, никому на всем белом свете ненужных, тонконогих и тонкошеих цыплят. Но среди них теперь есть и мой, думала она, укрывшись одеялом с головой. В полудреме привиделись похороны Георгия Николаевича. После удара Суво­ ров молча пролежал три месяца, а перед самой кончиной бредил, и ей показалось, что он разговаривал с ней. Был ноябрь, ударил сильный мороз. Хоронить пришел чуть ли не весь институт. Большинство женщины. Студентки в пальто, дамы в шубах. Когда подали автобусы, многие из них, путаясь в меховых полах, с кряхтением взби­ рались на подножку. «Когда я вижу в трамвае даму в манто, я не знаю, плакать мне или смеяться», — вспомнила Елена и улыбнулась сквозь слезы. Родственники залезли в катафалк. Елена сидела перед вздрагивающим на неров­ ной дороге гробом, в котором лежал Георгий Николаевич, и отказывалась верить, что через несколько минут никогда больше не увидит его... Что же делать? Ни Суворовых не осталось, ни той России. Одна я с архивом, как девочка с мальчиком на картинке из «Родной речи». «Бегущие от грозы», кажется? Они обречены бежать всю свою жизнь, и вся их жизнь, и спасение — именно в этом бегстве. От грозы, но куда? Разорвать архив по частям? Раздать, раздарить чиновникам и знакомым ! Но он же не покойник. Расчлени его, растащи — и с ним будет то же, что со страной разбросанный по больничным палатам безнадежный больной. 108