Сибирские огни, 2003, № 6

ВЯЧЕСЛАВ СОФРОНОВ ШШ* ОТРЕШЕННЫЕ ЛЮДИ — А это тоже для банного дела сготовлено? Карамышев раскрыл было рот, прикидывая, как ответить, но неугомонный Лев- рин опять выскочил вперед: — Знает ли, ваше превосходительство, что черт сказал, когда свинью стриг? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: «Визгу много, а шерсти мало, только и всего-то. Чем шелудивого брить, не лучше ли опалить?» — Это ты к чему? — провел ладонью по гладкой, как яйцо, голове пристав, и его без того багровые щеки, свисающие почти до ворота, налились кровью. — Не извольте худого подумать, ваше превосходительство, — ничуть не сму­ тясь, сверкнул зубами Тимофей и громко захохотал, — у меня у самого дед мой, Егор, весь лысый, а как в баню пойдет, если шапку забудет на башку надеть, то непременно шишку набьет. — Ты мне это дело брось! А то и моргнуть не успеешь, как в участке окажешь­ ся, там тебя и постригут, и побреют, и шишек, коль надо, наставят. Ты мне сказывай подобру, зачем вам щипцы в бане нужны? — сердито пробурчал пристав. — Вот вы о чем ... Так то не щипцы, а клещи, — Леврин ухватил их за ручки, подошел к деревянной бадье и, взяв ее за рукоять щипцами, чуть приподнял, — видите? — Что? — в голос спросили пристав и Балабанов. — Бадью щипцами поднять можно. — Зачем? — спросили те. — Как зачем? Чтоб не обжечься. Мой дед Егор, который в шишках весь, завсегда так и делал... — Замолкни, надоел, — щелкнул пальцами Балабанов, — дай нам лучше с Ива­ ном Васильевичем поговорить. Мы ведь с твоим отцом, Иван, неплохо знакомы были, он супротив власти или закону никогда не шел. Потому, когда донесли мне нужные люди, не поверил я, будто ты собрался самовольно золотую монету чеканить. С тем и пришел, чтоб своим глазом осмотреть все, убедиться, правда, или нет. — Брехня это все, ваше превосходительство, — твердо глядя полицмейстеру в глаза, ответствовал Зубарев. — Народ слушать, развесив уши, и знать не будешь, зима ли, лето ли на дворе, — не преминул вставить Тимофей Леврин, чем вызвал сердитый взпіяд Балабанова в свою сторону. — Вы нас давно знать изволите, — вступился за зятя Карамышев. — Разве могло нам такое в голову прийти? Золотые монеты чеканить! — Хорошо, хорошо, — успокаивающе махнул рукой Балабанов, — не смею больше задерживать, а ты, — нашел глазами Леврина, — лучше мне на дороге не попадайся, а то язычок-то укорочу, — и, погрозив ему пальцем, еще раз сердито сверкнул глазами, начальственно нахмурил брови, коротко кивнул массивной голо­ вой и, повернувшись на каблуках, вышел. Пристав оглядел на прощание печь, фыр­ кнул и пошел, оглядываясь назад, вслед за полицмейстером, но ткнулся головой о низкую притолоку сарая, ойкнул, едва не упал, схватился рукой за ушибленное мес­ то и, чертыхаясь, выскочил вон. Когда начальство удалилось, Зубарев и Карамышев, и оба мастеровых мужика, что во время разговора стояли насупившись, не проронив ни слова, и Леврин захо­ хотали. Последний громче всех. — Я ж говорил ему, нельзя в баню с лысой головой ходить, — всплескивая руками, едва выговаривая слова, брызгая слюной, повторял Тимофей, — долго те­ перь шишку оттирать станет, ко льду прикладывать. После того, как отвели сорок дней по отцу, Катерина решилась ехать домой и стала сговаривать мать перебираться к ней в Тару. Та ждала, что ей скажет Иван, но он отмалчивался, появлялся дома лишь под вечер, уставший, перемазанный в саже. Немного выждав, Варвара Григорьевна, наконец, решилась, собрала нехитрые по­ житки и ранним утром вместе с дочерью отправилась на свое новое место житель­ ства, проплакав всю последнюю ночь перед отъездом.