Сибирские огни, 2003, № 6

...слетает птичье слово С проветренной живой голубизны, И старая земля в ответ готова Воспрянуть под звучание весны. «Земля — Небо» — самая главная «ось» поэтической вселенной поэта Е. Кур- дакова: Нет окраин, границ ипровинций. Страны света, сойдясь, разошлись, И кварцитовой пылью искрится Ось вселенной, — от сердца — и— ввысь. «ЖИЗНЬ ПОЭТА БЕСПРЕДЕЛЬНА...» (олирикеВладленаШустера) Всё кончится, потом переболит, забудется и возвратится снова. Не деловитым перечнем обид, а изнутри звучащим тихо словом... Читая Шустера невозможно предста­ вить, что этого человека уже нет рядом: от стихотворения к стихотворению растет чув­ ство необыкновенного родства, живого об­ щения с удивительно чутким умным собе­ седником. В чем же тайна обаяния поэта? Почему при чтении его стихов испытываешь умиротворенно-печальное, почти счастли­ вое состояние? На первый взгляд, легко об­ наруживаются все признаки «вечной» по­ эзии: в его стихах нет политики, эпатажного экспериментаторства над Словом, есть клас­ сический набор тем, предельно обнаженное «я», тихая доверительная интонация ... и еще что-то самое главное, определяющее сущ­ ность дара В.Шустера. Удивителен голос поэта. «Печаль моя светла...» Эти строки вспоминаются сами собой, когда читаешь лирические открове­ ния Шустера. Слово «печальный» — наибо­ лее частое в его поэзии. Причем оно не толь­ ко характеризует тональность стихов Влад­ лена Шустера, но становится позитивно-оце­ ночным понятием: печально то, что ценно, содержательно, мудро. Это «страдание, столь необходимое для синтеза личности». Воис­ тину, чтобы стать поэтом, надо уметь чув­ ствовать и понимать несчастье. Точнее, «...несчастье надо заслужить». Пожалуй, ни к одной теме поэт не обра­ щается так часто, как к теме несчастья, и каж­ дый раз его прозрение парадоксально: ... Несчастье — это дар, А счастье — так себе ...подарок... В поэтическом лексиконе Шустера сло­ во «счастье» получает христиански отрица­ тельную оценку. «Готовность двери отворить несчастьям» — единственно верный тест поэта на жизнелюбие, на способность бла­ годарного отношения к Жизни в любых ее проявлениях. Правда, и плата за этот дар се­ рьезная: Разучился смеяться взахлеб, Разучился плакать навзрыд. От себя добавим: и научился понимать одиночество. Именно эта тема — тема оди­ ночества — возведена в стихотворениях Шустера до уровня философской проблемы. Человек всегда и во всем одинок: «Люби меня...ведь я не вечен». Удивительно, что при доминанте печаль­ ных тем по прочтении стихов Шустера не остается чувства безысходности. Думается, что причиной тому — еще одна составляю­ щая художественного мира поэта — катего­ рия Природы. Лирический герой Шустера стремится к природе почти бессознательно, интуитивно в целях самосохранения, «что­ бы снова стать зрячим, Весь мир увидать наяву». Воспринимая природу как воплощение идеального начала жизни, поэт не перестает удивляться и преклоняться ее божественным проявлениям. Сознание Шустера явно пан- теистично. Но это особенный пантеизм. В стихотворениях поэта отсутствует этногра­ фически точное описание ландшафта Вос­ точно-казахстанского края. Природа пред­ ставлена как метафора «странного» Творца, радующегося земной жизни человека и со­ чувствующего уходящим в мир иной: Художник не умер — Ушел в леса, В птичьи вслушиваясь голоса... Так почему же Все плачет осень-вдова по мужу Илес-дружище, потупив взор, Срывает листьев цветной убор... Природа принимает активное участие еще в одной метаморфозе, произошедшей в поэтическом сознании Шустера. Земные вещи и явления наделяются сакральным со­ держанием, когда вовлекаются в процесс 184