Сибирские огни, 2003, № 6

ВЯЧЕСЛАВ СОФРОНОВ Ж ОТРЕШЕННЫЕ ЛЮДИ Вечером, когда за ужином собрались все Зубаревы и Иванов тесть, Карамышев, мать осторожно спросила: — Как дальше жить станем, Вань? — А как ране жили, то и дальше также пойдем, — беспечно ответил Иван, но весь напрягся, предчувствуя начало серьезного разговора. Он покосился на Андрея Андреевича, у которого выразительно двигался вверх-вниз кадык, когда он подносил очередную ложку супа ко рту. Несколько раз осторожно стрельнули глазами на Ивана и Катерина с Антониной, но тоже молча продолжали есть, не вступая в разговор. — Ты бы, Ванюша, хоть бы сказал, что будешь с лавкой делать, с товарами отцовыми, — мать всхлипнула. — Прости меня, Господи, грешницу великую, но отец в последнее время, перед смертью своей, когда ты в Москве-то был, очень переживал, как ты тут один останешься. Из-за того, почитай, и умереть спокойно не мог. Вче- рась, слыхала я, ты с Корнильевыми поспорил. Они же тебе добра желают... —- Ага, пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву, — не вытерпел Иван, скрипнув зубами. — Или ты их, сродственников своих, худо знаешь? Да они друг у дружки готовы последний кусок вырвать. А меня собрались и вовсе под опеку брать. Вы, поди, все и слышали, — обратился он к Карамышеву. — Слышал, — согласился тот, проглатывая суп, — да только кое в чем я на их стороне. Они люди хоть и своекорыстные, но тебе, Ваня, верно указали: нельзя отцов­ ское дело на ветер в распыл полный пускать. Остепенись, пока не поздно. — Во, — вздохнул Иван, — всем я поперек дороги. Все за меня решили, как я жить должен, чем заниматься. А меня вы спросили?! — с силой ударил он ложкой по столу так, что кошка, сидевшая на коленях у Катерины, соскочила и бросилась прочь из комнаты. — Чего разбушевался, Иван? — спросила его сестра, оправляя платье. — Слу­ шай старших да на ус мотай... — А мне он вчера сказал, чтоб с вами, батюшка, ехала, — заплакала Антонина, — мол, дом продавать будет... — Дом? Продавать? — всплеснула руками Варвара Григорьевна и чуть при­ встала со своего места. — Шутишь, Иван? А я на старости лет куды денусь? В бога­ дельню идти прикажешь? — Правду вчерась Васька Пименов сказал: одну девку соломенной вдовой ос­ тавил, а теперь и законную жену свою из дому гонишь, — покачал головой Карамы­ шев, — прав Михаил Яковлевич, когда говорил, что под опеку тебя взять требуется. Точно говорю: все, что отец копил, по ветру пустишь, как есть, пустишь. Иван, набычась, переводя взгляд с одного из говорящих на другого, молчал. Он и сам переживал, сердце сжималось, когда думал, как мать со всеми пожитками отправится к Катерине, в Тару, коль та еще согласится принять ее. Но иного выхода у него просто не было. — Маму, поди, ко мне сбагришь? — сестра, словно угадала его мысли. — Сами живем, как на постоялом дворе, мужа собираются на линию, в крепость, на службу перевести. — Ничего, Катенька, — негромко запричитала Варвара Григорьевна, — я в уголке помещусь, дадите мне какую ни есть подстилку, и лягу. Может, сундук у вас для меня найдется. Ох, Васенька-а-а... — затянула она во весь голос, поворотясь к окну, словно покойный муж мог увидеть ее, — знал бы ты, что на старости лет мне родный сынок уготовил, не оставил бы меня одну. Васенька! Голубчик ты мой ми­ лый !Три десятка лет с тобой прожили, и кто знал, кто думал, где мне последние годки провести придется! Не лежать мне в земле рядом с тобой... — Хватит! — вскочил, не выдержав, Иван. — Никто вас, мама, не гонит. Живите. Все одно дом за долги заберут. А мне, не ровен час, придется в долговой тюрьме сидеть. Тогда как? — Да что ты такое говоришь? — мать перестала плакать и внимательно посмот­ рела на сына. — Почему тебя в тюрьму заберут? После отца вон сколь всего-то осталось...