Сибирские огни, 2003, № 6

* * * Хвалебный шум листвы зачитан ветром, и наступает осень понемногу. Пространство, километр за километром, меняет очертанья, слава Богу. Пастух в отъезжем поле щелкнет плетью, ложится на крыло большая птица. Ты к третьему готов тысячелетью, поэтому тебе никак не спится. Пойми, людская память — это форма бессмертия в страдательном залоге. Реальность отрицает нас упорно, мы состоим с абсурдом в диалоге, возникнув на развалинах державы, с душой, как говорится, нараспашку. Луна из моды вышла, звезды ржавы; и только солнце греет нам рубашку. * * * Я недалек от мысли, что в раю нас оживят, подлечат, вставят зубы, научат петь подобно соловью, блаженную бессмыслицу свою, рулады, серенады. Почему бы и нет? В раю тепло, не надо шубы. Достаточно рубахи, шаровар или простой набедренной повязки. Кто же теплу предпочитает жар, тому добро пожаловать в кошмар. Тот должен побывать в гостях у сказки с дурным концом. Однако, без развязки. * * * Словно избранные стихи, предо мною мои грехи. То есть песнь и судьба едины. Тщетны поиски середины. Тем не менее, надо жить, хлеб надламывая бессмертный. Ежедневностью дорожить, как священники — тучной жертвой. И вести себя по-людски. Без того небеса близки к помешательству, к сдвигу в бездну. Ты исчезнешь, и я исчезну, 135 ВЯЧЕСЛАВ ТЮРИН БЕРЕГА