Сибирские огни, 2003, № 6

ВЯЧЕСЛАВ ТЮРИН ШЩѴ) БЕРЕГА Стены покрыты царапинами ключей, в шахте подъезда шепот влюбленной пары с каждой секундой становится горячей, но во дворе машина включает фары и щелкает сумасшедший дверной замок. Кончился поцелуй, обрывая негу. Жизнь изменяет мне — кто бы подумать мог — с призраками. Я стал обращаться к небу: словно дерево, не понимая своих корней, увлеченное силой ветра. Жизнь изменяет меня самого, Бог с ней. Лишь бы давала щедро. * * * Стоит усадьба, ветхая денми. Вокруг усадьбы ходит, как хозяин, осенний ветер, блудный сын окраин; кочевник вечный, проклятый людьми. Он ворошит лежалую листву, окрестного волхвует в кронах леса. Он сызмальства приучен к волшебству, в котором я не смыслю ни бельмеса. * * * Куда бы время, черт возьми, ни шло, я до конца любви не позабуду, как самолет ложится на крыло, зане полет машины равен чуду. Так ангел набирает высоту и делается точкою для взгляда в пространстве, где за каждую версту дыханием расплачиваться надо. Пускай пространство наше только вещь и нежные созвездья стали текстом, но существует эхо, значит весь не сгинет голос в эпосе житейском. И встанет мачта поперек волны в соленой битве паруса с пучиной, и на полях запомнят валуны, чем кончилось у следствия с причиной. 134