Сибирские огни, 2003, № 6

АЛЕКСЕЙ ГОРШЕНИН НЕСОВПАВШИЙ (АНАТОМИЯ САМОУБИЙСТВА) мавзолеи, постаментах. Говорили, что в них они вмуровывали по своему обычаю ценности, якобы необходимые покойникам в загробной жизни, вводя в искушение гробокопателей, которые со времен древних фараонов ничуть не перевелись. Цы­ ганские изваяния очень смахивали на памятники стародавним вождям, которые до сих пор еще нередко встречаются в городах. (Закрадывалось подозрение, что и дела­ ли их одни и те же люди, вовремя, правда, переквалифицировавшиеся на выпуск новой продукции). Постаменты цыганских памятников ломились от снеди, спиртного и фруктов. Все отменное, вкусное, дорогое. Вокруг клубились маленькие семейные таборы с мужчинами, женщинами и ребятишками. Их гвалт и ор разносились далеко по окру­ ге. Возле некоторых постаментов, также богато накрытых, было всего по два-три человека, которые, словно погадать приглашая, зазывали проходивших мимо помя­ нуть своих чавал. Кое-кто — явно жаждущего и страждущего вида — охотно заворачивал. Но такие готовы были помянуть хоть черта с рогами, лишь бы налили. Остальной же народ, неодобрительно косясь на нечистое цыганское изобилие, торопился к своим могилкам. Перевалову цыгане тоже зазывно махнули, но он, с трудом справившись с го­ лодным спазмом, отвернулся. Однако подумал: вот уж кто умеет всегда, везде и ко всему приспособиться — не гаданием, так косметикой или тряпками, не ими, так золотом с наркотиками будут промышлять. И при любом режиме, при любой погоде остаются на плаву. Вот у кого надо учиться совпадать!.. Хотя, как понял, и цыгане цыганам рознь. Мелькали на кладбище и другие чава- лы, гораздо более затрапезные. Они шныряли между могильных оградок, где уже вовсю поднимали стаканы за помин души, и попрошайничали. Нищим вообще сегодня было раздолье. И центральную аллею, и боковые ее ответвления они обсыпали, как тля кусты. Откуда и слетелись-то! Хотя чего удивлять­ ся: такие дни в их профессии год кормят, грешно упустить... И действительно, до полудня еще далеко, а в целлофановых мешках, сумках, авоськах перед нищими уже полным-полно всего: и конфеты, и печенье, и домашняя выпечка, и разная другая снедь, и фрукты... — Подайте помянуть ваших близких, подайте... — слышалось с обочин чуть ли не на каждом шагу. Подавали. И просто отдавали оставшееся с поминания. Уносить с кладбища по не известно кем установленному обычаю нельзя, грех. Потому — нищим. Пусть лучше они, никакими предрассудками не обремененные, унесут жрат­ вы от пуза на неделю вперед. А почему бы и ему не присесть тоже где-нибудь тут и не протянуть просящую руку, подумалось почти неделю не евшему Перевалову. Он даже приостановился от этой удивительной мысли. Но замешательство было недолгим. Он прекрасно знал, что не смог бы, даже если б сильно захотел, для него это все равно, что догола раздеться. Не то что для господ нищих, паразитирующих своим ремеслом на жалос­ ти и людской скорби. Аллея была длинная, и по ней можно было еще шагать и шагать, поражаясь особенно явственному здесь контрасту богатства и нищеты, помпезного блеска и сирой убогости. Но давно пора было (он и так слишком увлекся) навестить могилку полосатого друга. Перевалов вернулся к воротам и пошел вправо вдоль ограды, вспоминая и отыс­ кивая глазами то место. Довольно быстро он нашел его, еще издали увидев обрывок муаровой ленты на воткнутом в землю железном пруте. Здесь было тихо, спокойно. Умиротворяюще шумели над головой сосны. Раз­ ноголосый людской гул едва доносился сюда. И Перевалов мысленно поблагодарил кладбищенского рабочего, позволившего ему совершенно бескорыстно похоронить друга в этом замечательном местечке. Николай Федорович присел на корточки, ог­ ладил рукой холмик, поправил чуть покосившийся прут с лентой и подумал, что , хорошо бы и ему упокоиться здесь, рядом. Да только кто же его сюда положит?.. К)о