Сибирские огни, 2003, № 6

— Эй, мужик, чего это ты там нашел? Николай Федорович вздрогнул от неожиданности. Подавшись всем телом через прилавок, его в упор расстреливала густо подведенными глазами молодая яркая продавщица. — Да вот... Валялась... На земле... Я и подобрал... — растерявшись, залепетал Перевалов, протягивая в подтверждение свою находку. И не успел Перевалов глазом моргнуть, как молодая халда выхватила сосиску. — Да вы что! Я же не с прилавка... Она на полу лежала... — заволновался Перевалов, еще не веря, что лишился сосиски. — А свалилась она откуда? — злым пронзительным голосом заверещала про­ давщица. — С неба? С моего же прилавка. Мой товар, слышишь ты, мой! — У меняют болеет... Покормить хотел... Помрет вот-вот... — заискивающе бормотал Перевалов, все еще надеясь, что продавщица сжалится. Но она взвилась еще пуще: — Чего?.. Твоего кота сосисками кормить? Ну вы посмотрите на него, люди добрые! Я должна его кота сосисками кормить! Это что ж такое делается? Ты сам себе на горбушку хлеба, гляжу, не можешь заработать, а собрался кота сосисками кормить. Конечно... Можно... Чужими-то! Ворованными... Ходите тут, шакалы го­ лодные, а чуть зазевался — тырите, что подвернется. Вали отсюда, бомжатина не­ умытая! .. — зашлась продавщица в крике, и было в нем столько презрения и ненави­ сти, что Николай Федорович испугался: в красивом еще пару минут назад лице по­ чудился ему злобный волчий оскал. «А ведь не какая-то там бесящаяся от жиру «новая русская». Такая же, едва сводящая концы с концами, баба, которой сегодня, может быть, чуть больше повезло в жизни. Откуда же эта ненависть и уничижение к тем, кому повезло меньше? — недоумевал Перевалов, едва волоча ноги. — Наверное, она таким образом пытается совпасть с жестокой и дикой нынешней жизнью, усвоив ее главное правило: человек человеку — волк!» Кот доживал последние отпущенные ему часы. Он лежал на боку неподвижно, и только иногда приоткрывал глаза, которые все сильнее затягивала смертная пелена. — Ну поживи еще хоть чуть-чуть, не оставляй меня одного... — шептал Перева­ лов, сидя на полу рядом с другом, и невольные слезы катились по его щекам. Едва заметно, как показалось Перевалову, прощально шевельнулся самый кон­ чик хвоста, хотя кот еще дышал... А под утро будто кто толкнул Николая Федоровича в бок. Он вскочил с дивана и бросился в угол, к балконной двери, где было постелено коту. Перевалов встал на колени, осторожно, словно боясь спугнуть, дотронулся до него. Кот еще не остыл, но был мертв. Перевалов застонал, обхватил голову руками и так, на коленях, простоял, не двига­ ясь, пока совсем не рассвело. Потом очнулся, тяжело поднялся, чувствуя, как ноет сердце. Надо было что-то делать дальше, где-то похоронить друга. Можно было зако­ пать его во дворе, за гаражами или еще где-нибудь неподалеку, но Перевалов отверг эту мысль. Кот был в последнее время ему дороже любого человека, а потому... Перевалов нашел большую картонную коробку из-под зимних женских сапог, порвал надвое простыню, завернул в тряпку тело кота и положил в коробку. Накрыв коробку крышкой, обмотал ее куском шпагата и, взяв свою скорбную ношу под мышку, зашагал навстречу солнцу. В той стороне, на самой окраине, располагалось одно из городских кладбищ. Перевалов решил похоронить друга возле забора, неподалеку от кладбищенс­ ких ворот. Он выбрал местечко посуше, еще не занятое могилами, и только сейчас вспомнил, что забыл лопату. На глаза попался ржавый железный прут от оградки, и он взялся ковырять им землю. — Мужик! — окликнул его кладбищенский рабочий. — Ты чего тут скре­ бешься? — Хороню, — мрачно отозвался Перевалов. 3 =к 8 3 ю < а СО о и ш х к к X ш Он а си а ии 103