Сибирские огни № 5 - 2002

— А ты уверен, что впереди то, что будет, а не то, что было? — спросила Фели- цата. — Ты хочешь сказать, будущее продолжает прошлое? — Ты, Феденька, прекрасно сказал! Мне порой так сложно, так сложно понять, что я вижу, — сказала Фелицата. — Существует ли оно на самом деле или только в моем уме? А вдруг я вижу то, что предназначено видеть вовсе не мне, но тогда кому? А кто предлагает мне эту картину, может, кто-то из преисподней? Имею ли я право говорить о ней кому-то еще? Может, я совершаю страшный грех? А может, мне нельзя признаться в этом даже самой себе? Одно я знаю верно: если я вижу эту картину, я обязана ее понять. В этом и состоит мой долг перед Тем, Кто дал мне жизнь... Ну, а ты как, как родители? — Ты же лучше меня знаешь... Они стали какие-то другие. Не знаю, как сказать, мягче, что ли? — Все равно, ты совсем другой, — сказала Фелицата. — Ни на мать, ни на отца не похожий. — Конечно, я другой, — согласился Федя. — Я же Федор. — Дело не в этом. Вот у них внутри все то, что и снаружи, вокруг них. Ваш дом, дорога со щебнем, почта, река... — Я тоже вижу все это... — Боюсь, ты не поймешь меня сейчас. На самом деле у тебя все другое. У тебя там, вроде, и есть все это, но оно не главное, оно как бы фон, атмосфера, но не земля. Потом когда-нибудь вспомнишь... Вспомнишь, обязательно вспомнишь. У тебя внутри своя земля, своя деревня, река, у них свои, только тебе известные названия. Ты там такой, каким тебя не увидит больше никто. — Ты же видишь? -—Я вижу. А больше никто. На следующий день Федю с Фелицатой на реке застала гроза. По небосводу быстро поползли неровные темно-синие тучи. Непрерывно светились отдаленные грозовые разряды. — Как в театре, — сказала Фелицата. — Я ни разу не был в театре, —•сказал Федя. — Там как? — Узнаешь еще. Театр это иллюзия. Там вроде бы все, как и в жизни, но там нельзя жить, там можно лишь играть. Если там начнешь жить, игра куда-то исчезает. А кому он нужен без игры? Там все понарошку, декорации, бутафория, чувства. Все понарошку, а люди воспринимают серьезней, чем собственные трагедии. По боль­ шому счету это смешно... Вот и сейчас все кажется бутафорским, Феденька. Словно нам кто-то разыгрывает пьесу. Действительно, все казалось бутафорским: и необыкновенно чистый воздух, и шум ветра, раскачивающего вербы, и раздираемое на клочки и подсвечиваемое из- за горизонта небо, и яркие краски, и грохот, похожий на передвижку мебели или перекатывание пустых бочек за сценой. Казалось, откуда-то из-за сцены, из следую­ щего действия, приближается игрушечная война. Иллюзия длилась до тех пор, пока гроза не вошла в зенит: молния ослепила весь край, и громадная верба рухнула на землю. После этого больше часа непрерывно продолжались грозовые разряды. Как будто небо было увешено нитями электрического накаливания, и они вспыхивали в произвольном порядке то вместе, то врозь, то и дело забиваемые мощными вспыш­ ками электродуговой сварки. Феде казалось, что в те краткие мгновения, когда неровная молния пульсировала и дрожала два-три раза кряду, она соединяла землю и небо в одно целое через него. Еще добрую четверть часа мир заливал дрожащий ослепительный свет и дрожа­ щий оглушительный грохот. И дрожащий организм был открыт небу, был залит сча­ стьем и готов был к любому чуду. Мальчик (почти юноша!) с девушкой, наэлектризованные грозой и охватившим их волнением, не могли говорить, а забившись под плохонький навес, во все глаза ВИОРЭЛЬ ЛОМОВ й Я Ш СОЛНЦЕ СЛЕПЫХ