Сибирские огни № 5 - 2002

ВИОРЭЛЬ ЛОМОВ № к СОЛНЦЕ СЛЕПЫХ всего Фелицата «видела» солнечным утром, когда в мире золота разлито больше, чем обещаний. «Кто рано встает, тому Бог дает», — любила говорить ее мать. Эта способность у Фелицаты была врожденной. Ее она осознала впервые лет в пять. А в семь она убедилась в том, что люди даже не подозревают о том, что вокруг них лежит, как на ладони, весь мир и вся их жизнь. Они не видят миллионы плотно составленных друг к другу, как прозрачные чешуйки слюды, пластинок времени. Он был сразу везде, этот мир, куда ни посмотри, в нем сразу было все. Мухи в куске янтаря. Фелицата увидела как-то кусок желтой прозрачной смолы, в которой засты­ ла муха. — Правда, похоже?—-спросила она у матери. Раньше она никогда не спрашива­ ла об э том. — На что? — удивилась та. — Да на все! — воскликнула девочка. Мать пожала плечами — вечно с причудами! Но когда вечером Фелицата стала допытываться о том, почему и «слева», и «справа» картина вроде как и одна, но разная, и почему слева ты, мама, маленькая, а справа уже умерла, и что это за дядя бьет тебя кулаком в живот, где лежу я, это что, дедушка? — мать с ужасом посмотре­ ла на дочь. Ей стало страшно и за себя, и за нее, и вообще непонятно за что — за все вдруг стало страшно. Она сама умела ворожить и предсказывать, но видеть‘1\ Тогда она ничего не сказала Фелицате, отвлекла ее какими-то пустяками, но девочка, раз заинтересовавшись, уже не отставала и расспрашивала всех, пока у всех и не сложилось устойчивое мнение, что она сумасшедшая. То есть не такая, как они все. Кончилось тем, что родители запретили ей покидать дом. Но у девочки, что ни день, то новые вопросы: — А вот, мама, ты с папой возле воды... Что он делает? Зачем? Мать отвлекла девочку. Ее прошиб холодный пот. «Господи! Да что же это!» — молча восклицала она, с ужасом глядя на дочь. И оттого что восклицания уходили внутрь ее, они будили внутри нее грозное эхо. — Мама, дедушку, что бил тебя в живот кулаком, папа зимой ударил, и он лежит в черном снегу. Вот, а перед этим дедушку бьют цыгане... Зачем они бьют его? Ведь это так больно! Он у них отобрал лошадь, которую они хотели украсть у него. А они его за это бьют... Мама, а почему то, что справа, уходит налево, а то, что слева, не уходит направо? Оно уходит еще дальше влево, как под горку, но только там ровно­ ровно. И оно никуда не падает, не исчезает. Все как на тарелке, но не крутится, а как- то ползет справа налево... Странно... Вот смотри, вишни на тарелке, если я начну их подгребать к середине тарелки, смотри, — Фелицата стала ладошками подгребать вишни, не позволяя им сваливаться, к середине тарелки. Ягоды расползались, раска­ тывались по всей тарелке, налево, направо. — Там совсем не так. — Где? — с замиранием сердца спросила мать. Она боялась смотреть в лицо дочке. Оно было словно озарено невидимым светом. — Там. Девочка задумалась. — И почему слева и справа все так плоско, а вот здесь, прямо, все бурлит, как в чугунке. Смотри, смотри, ты сейчас будешь ругать меня... потом жаловаться отцу... не станешь выпускать меня из дома... Но я все равно выйду из него и... погибну под бомбой. Вон она как взорвалась, видишь? А ты после этого... — Нет! — крикнула мать. — Нет! Не смей! — она одернула ее за руку. — Все, сиди в чулане до вечера! Не смей никуда выходить! Мать захлопнула чулан и зашептала молитву. Вечером она обо всем рассказала отцу, и тот минут пять молча разглядывал дочь, но ни о чем не спросил у нее. Маму надо слушаться, думала Фелицата. Вон бабушке Акулине девятый деся­ ток, а она никогда ничем не болеет, бодрая, глядит на всех радостно, так интересно рассказывает обо всем. И глаза, как лучики. Фелицата спросила ее, почему она та­ кая, а бабушка улыбнулась и ответила: «Ты сама знаешь, внученька. В детстве я во