Сибирские огни № 5 - 2002

ВИОРЭЛЬ ломов Федор имел неосторожность спросить об этом на перемене преподавателя. Тот, ^ улыбаясь, стал объяснять юному философу, что нельзя так вульгарно социальные 3 проблемы сводить к высшей математике. Это делают буржуазные социологи, сказал щ он, но они все находятся в плену антимарксистских заблуждений и иллюзий, так как ^ с детства живут в обществе с несправедливым классовым устройством, где Форд щ действительно в миллион раз богаче любого Смита, и все сводят к биологии или ^ неокантианству. А Иванову с Петровым там вообще нет места. ~ Федор на следующем часе стал доводить свою мысль до логического абсур- 3 да. Любая жизнь, заключил философ, всего лишь ячейка мироздания, заполнен- ? ная разумом, и только отсутствие этого разума делает одну жизнь беднее другой в пять раз (буржуазную жизнь, где контрасты меряются миллионным коэффициен­ том, Федор оставил за скобками рассуждений). И с этой точки зрения социализм совершенно прав, когда заботится о всеобщем среднем, а затем и высшем образо­ вании, повышая уровень разума всех граждан до некоего среднего, а потом уже и высшего уровня. И с этой точки зрения он совершенно правильно поступит, бросив бокс... А тут и звонок прозвенел, и прервал для Федора этот важный с точки зрения осознания им всего миропорядка мыслительный процесс. И длился он, как ему по­ казалось, раз в пять быстрее всего остального в тот день. Но этот свой основной вывод Федор оставил при себе. Тем не менее, года два студенты называли Дерейкина «буржуазным социоло­ гом». — Федя, я давно хотела спросить тебя, почему ты все фантазируешь? Почему просто не расскажешь о себе, о своих родителях? Про учебу, в конце концов? — Неужели тебе это будет интересно слушать? — Федор с недоумением смот­ рел на Лиду. Спроси кто Федора, чем дался ему этот Дрейк, почему он рассказывает о нем, а не о себе или новом кинофильме, сходу бы Федор и не ответил. Почему? Потому, наверное, что Дрейк был другом его детства. Федор задумался. А почему у меня с детства интерес именно к нему? Он связан— с Фелицией? С ее рассказом о том, что она увидела непонятно где и как? Вдобавок к этому, Дрейк — единственная тема, которая не вызывает у него отрицательных чувств и не подмывает съязвить, подко­ лоть, фыркнуть или бросить резкое слово, что сплошь бывает у него (да и у всех остальных), когда речь заходила о чем угодно другом. Федор давно уже уловил стран­ ное единство подводного мира Блока и воздушного мира Фрэнсиса Дрейка, пока не понял, что соединила их Фелицата. Федор не помнил названий улиц, по которым ходил сотни раз, не помнил номе­ ров домов и названий магазинов, в которых бывал каждый день, не помнил лиц и имен многих людей, с которыми жил бок о бок почти всю жизнь. То есть разово, при случае, он вспоминал их, но во всех других случаях они ему были абсолютно не нужны, а потому не имели ни лица, ни имени, ни адреса. Разумеется, то, что из внешнего мира входило в круг его интересов и обязанностей, он помнил прекрасно, это было «его» землей, и он там полностью владел ситуацией, но это была лишь небольшая часть общей земли, на которой он жил. И куда меньше его воздушно­ подводного мира поэзии и мечты! Да, люди материальны. Мечты их кристаллизуются в небесные звезды, надежды — в звезды морские, а из их одиночества сшита земная кора. И от всего этого берет иногда просто звериная тоска! Федор порой захлебывался от тоски. Он не знал, куда себя деть. То есть учеба, конечно же, занимала у него какое-то время, но душа оста­ валась совершенно свободной, туда не залетало, да и он не пускал сам, ни одно соображение о техническом прогрессе и прочих вещах, которые улучшают матери­ альное благосостояние трудящихся и обороноспособность страны. Девушек тоже не было там, так как все они оставались за бортом, когда он хоть на минуту уходил от этого мира в свои фантазии и мечты. То, что ему предрекла Фелицата, ему уже стало