Сибирские огни № 5 - 2002

К рождеству отец смилостивился и прислал через знакомых деньжат и одежон­ ку, в том числе и пальто старшего брата, которого по осени забрали после отсрочки в армию, а мать просторное, на семи листах в клетку, письмо с описанием хорошо знакомых Федору повседневных забот. В письме лежала пятерка от нее. Эти пять рублей растрогали Федора до слез, так как он знал, чего они стоили ей. Поэтому первой покупкой у Федора стало не пальто, а настоящие ботинки на кожимите. Хва­ тило денег еще и на носки, шарф (он с осени хотел купить себе шарф) и даже на обмыв покупок, что явилось практически первым для него настоящим праздником. Отметили лихо, но не дебоширили, а пели песни из кинофильмов до утра. Комендант был очень строгий мужчина, ему бы бригадой командовать, но пос­ ле тяжелого ранения он вынужден был вот уже почти двадцать лет укреплять тыл. Каждое утро он выстраивал перед входом в общежитие двух техничек, буфетчицу, дворника, начавшего свою карьеру при Александре II, одноглазого сторожа, давал им вводную, а в конце трудового дня, часов в пять вечера, собирал всех в своем кабинете, читал лекцию на произвольную тему и тут же принимал зачеты под рос­ пись в журнале политобразования. После того, как вверенный ему коллектив получил зачет по теме «Устройство глаза», комендант вызвал к себе Федора и строго спросил: — Чем были вызваны песни до утра? — Исключительно и только моей дурью, Кузьма Иваныч! — отчеканил Федор. — Смотри, больше не дури! — пожурил комендант. По душе ему был шалопай и трудяга Дерейкин. Молоток! Только молодцы так бравируют своей дурью. Эх, эскадрон, эскадрон! И тут Кузьма Иванович услышал такое, чего не слышал никогда. — Когда я на семидесятитонном «Паше» и трех пиннасах покинул Сен-Бернардо и направился к Панаме, я и не предполагал, что на том пути едва не умру с голода. Тем более, что по пути мы освободили испанские склады от продовольствия, пред­ назначенного для знатнейших фамилий Испании, от которого, думаю, и в Кремле не отказались бы, и захватили три испанских судна, на которых было свиней и кур боль­ ше, чем в учхозе. В очень удобной гавани неподалеку от Номбре-де-Диос я оставил брата Джона сторожить форт с испанским добром, продовольствием и пушками, а сам на двух пиннасах поплыл к Картахене, куда намеревался добраться меньше чем за неделю. Удача сопутствовала нам, и уже на шестой день, не заходя в порт — соваться в него было бессмысленно, мы бросили якоря. Там я подразнил испанцев, досматривая все входящие в порт суда, но не беря с них ни одного песо. О, это было для них верхом оскорбления! Некоторые Диеги и Хуаны до того были сердиты на нас, что, отплыв подальше, снимали панталоны и показывали нам голый зад. Признаться, мы потешались над ними вовсю. А Дик Мэллори соорудил мощную рогатку и попал одному из них дробью в мягкое место. За меткость я подарил Дику индийский кин­ жал. Потом нам наскучило это занятие, мы снялись с якоря и подошли к городишке Санта-Марта. Там петухи задиристее солдат, но испанцы занимали с запада над зали­ вом господствующее положение, и у них между стволами деревьев торчало не мень­ ше сотни пушечных стволов, и, как донесли мне, арсеналы ломились от пороха и ядер. Они обстреляли нас, одно ядро снесло мне шляпу, и мы вынуждены были уйти в открытое море. Еда кончалась... Нет ничего страшнее, когда в открытом море эки­ паж нельзя занять едой. Он тогда от голода может съесть и капитана. Первый признак голода — болтовня. Чем меньше еды, тем больше слов. Как на собраниях... На сорок два человека оставалось всего два окорока и шестьдесят фунтов печенья. Уже не­ сколько дней была волна. Признаться, она здорово разбалтывает нервы, когда пусто в брюхе. Команды обеих пиннас стали роптать. Я собрал на совет офицеров обоих экипажей. Будь они единодушны, я и тогда поступил бы по-своему, но когда я услы­ шал, что они все желают высадиться на побережье и достать там продовольствие, только одни хотят это сделать немедленно, а другие не рисковать и взять чуть восточнее, я приказал плыть к острову Кюросао, что находился в пятистах милях к ВИОРЭЛЬ ЛОМОВ СОЛНЦЕ СЛЕПЫХ