Сибирские огни № 5 - 2002

ВИОРЭЛЬ ломов Выпадают такие дни, когда даже два близких человека чувствуют себя чужими. X Им обоим одиноко и не хочется говорить ни о чем. В эти минуты как-то обостренно 2 им обоим видится их собственная жизнь, в которой не так уж и много тепла и добро- ш ты. Это был такой день, последний день, что они провели вместе. Часа в три Катя ^ ушла, а Федор долго смотрел из окна ей вслед. Она обернулась, помахала ему, потом щ еще раз, еще. Скрылась за углом. Навсегда. ^ «А, собственно, чего мне ждать завтра? — подумал Дерейкин. — Завтра, завт­ ра ра, не сегодня — все лентяи говорят. Немецкий майор, помнится, любил эту пого- 3 ворку». f Федор собрался, сунул ключ под коврик и ушел из дома в ночь. На душе было, понятно, не светло, но не безнадежно. Он побрел сначала на вокзал, думал уехать, куда глаза глядят, а потом сам не заметил, как очутился на пустыре возле реки. От белых сугробов в свете полной луны поднимался пар. Это уголь, догадался Дерей­ кин и прямо перед собой заметил вагончик. К нему была протоптана тропка. Федор подошел, постучал. Раз, другой, третий. Стучал сильно, словно хотел достучаться до рокового «навсегда». — Какого черта?!— раздалось за дверью. — Лида, открой! Это я, Федор! Гл а в а 8. ТИХИЕ РАДОСТИ. С Лидой Федор жил хорошо. Мать они сперва оставили в вагончике, а сами перебрались на частную квартиру, а потом и мать забрали к себе. Через год у них родился крепыш Васька, и дом наполнился тряпками, колготой, и в нем совсем не осталось места свободному времени. Заработки у Федора были приличные, и Лида какое-то время могла не работать. Она поправилась, росту, правда, в ней не прибавилось, но носик вздернулся кверху еще сильнее и больше она не сквернословила. Да и Федор этого очень не любил. — Женщине мерзость пачкать рот матерщиной и блевотиной, — грубо, но про­ сто сказал он ей в первый же вечер в вагончике, когда Лида от радости стала пить водку из горлышка бутылки и через слово материться. Лида поняла, что это приказ, а не рассуждения, и покорилась. — Федя, это меня война такой сделала, — оправдывалась она. — Нет, Лида, это мы войну сделали! Мы! Стихи Федор больше не читал. Стихи!Лишь иногда в тяжкие минуты, когда было больно, для наполнения души светом и для придания жизни призрачного смысла, про себя «проговаривал» их и даже напевал на какой-нибудь мотив. «Я помню не­ жность ваших плеч— они застенчивы и чутки...» В брак с Лидией Федор вступил ровно через год после того, как был оформлен его развод с Катей. С Катей они поговорили по-хорошему, и та заботливо (в после­ дний раз) спросила, не болит ли у него нога. — Нога не болит, — ответил Федор. — Славский просит моей руки, — сказала Катя. — А на той неделе он, представ­ ляешь, подрался с Тумановым! Федор пожал плечами. Ему это было уже почти что все равно. Время драк и дуэлей для него закончилось. А в драке режиссера с дирижером было что-то жалкое и смешное. Трудно было кого-то из них представить даже Раулем. Не спектакль и не симфония, а так, толкучка на выгоне. И он чуть не сказал, едва сдержав себя: «Хоро­ шо еще, Катя, не просит твоей ноги!» Лида первое время, дурея от счастья, все заглядывала в глаза Федору и допыты­ валась у него, отчего он так изменился, не смеется, бежит шумной компании, не приглашает друзей, сам не ходит никуда. Не выпивает? Не заболел ли?