Сибирские огни № 5 - 2002

ВИОРЭЛЬ ЛОМОВ ёЙ Ё й СОЛНЦЕ СЛЕПЫХ Разглядывали молча, минуты три, целый раунд. «Чего молчишь? — произнес нако­ нец один из них. — Давай про пиратов!» «Каких пиратов?» «Самых мерзких и отвра­ тительных!» — захохотал тот. Ну я и дал. «Когда я в первый раз попал в Караибское море, — начал я, — на одном из четырех кораблей экспедиции Джона Лоувелла, я был простым матросом, хотя до этого уже плавал на пятидесятитонном барке «Юдифь» в качестве капитана и судо­ владельца. Сначала мы толклись возле Гвинеи, раскулачивая португальцев. Негры, воск, слоновая кость, мушкеты, женские побрякушки, всякая дребедень. Какое-то время мы пробавлялись этим, а потом подались в Караибское море. Там мы соеди­ нились с французской эскадрой под командованием Жана Бонтемпса и бросили якорь возле городка Рио-де-ла-Хача, это на колумбийском побережье, где между пальмами не поймешь, кого больше, диких свиней или алькатрасов. Городок самый паршивый, но на картах отмечен. Там Лоувелл вступил в переговоры с главой мест­ ной администрации Кастелланосом о том, как им ко взаимной выгоде оформить сделку на продажу девяноста негров. Негры все один к одному, мускулы — во и голос, как у Поля Робсона. Мы же тем временем отдыхали от изнурительного похода на берегу, предавались пьянству и чувственной неге. У Бонтемпса был некто Рауль, его полное имя мне неизвестно. Он был чем-то вроде адъютанта. Ничего не скажешь, расторопный был малый, хват, но чрезвычай­ но заносчивый, как истинный француз. Мы с ним схлестнулись в первый раз в тавер­ не старой Хуаниты из-за последней бутылки водки. Наши две армады вывернули наи­ знанку все закрома местных жителей, хорошо нажившихся на нас. Мы начали торго­ ваться с четырех реалов и дошли до четырехсот. У седой Хуаниты глаза вылезали из орбит и тряслись руки. Никогда еще она не продавала водку по такой бешеной цене. Даю голову на отсечение, у нее наверняка была еще припасена бутылочка-другая. У Рауля кончились монеты, и он попросил отложить наш аукцион, пока сбегает за ко­ шельком. Поскольку это было не по правилам, я поклонился ему и поздравил с проиг­ рышем. Нас окружали зеваки, в основном британцы и несколько испанцев. Они тоже стали кривляться и раскланиваться перед французом и рвать с головы шляпы. Испан­ цы терпеть не могут французов-протестантов. Я отдал Хуаните четыреста семьдесят реалов и протянул бутылку Раулю, с тем, чтобы распить с ним мировую. Тот оттолк­ нул мою руку, резко повернулся и ушел, бормоча под нос проклятия. Повторюсь, я в тот раз был не капитаном «Юдифи», а простым матросом, но среди экипажа меня, несмотря на мою молодость, все выделяли и никто не смел задирать меня или обходиться со мной заносчиво. Британцу я такого поведения, какое позволил себе Рауль, естественно бы не простил, но из-за французика не хоте­ лось портить международные отношения. Вообще-то на дуэль смотрели просто, как на стаканчик эля. Хочешь на саблях биться — бейся, хочешь стреляться — стреляйся, хоть с пингвином, если у того есть оружие. Главное, не выстрелить в безоружного и, не приведи господь, в спину. Тут же вздернут на первом суку. Так вот, во второй раз наша стычка носила уже принципиальный характер. Я бы даже сказал, религиозно-классовый. Я все-таки происхожу из семейства добропоря­ дочных фермеров, у нас в роду были священники и капитаны, а Рауль был деревен­ ский выскочка, и хотя он сам был вроде как протестантом, а не ревностным католи­ ком (хотя, как мне показалось, ему было плевать на все конфессии в мире), он позво­ лял себе открыто и довольно плоско насмехаться над протестантами-англичанами. «Простота хуже воровства», — заявил он бедняге Смиту, когда тот спьяну вздумал доказывать ему преимущества обрядов протестантской церкви над католической. Смиту бы в тот день было помолчать и отоспаться, но он распалился, вызвал Рауля на поединок, тот и прихлопнул его, как муху. Инцидент был замят в связи с отходом наших эскадр из Рио-де-ла-Хача. Пройдя несколько десятков миль, мы заметили три испанских корабля. На двух были негры, маис, куры, тыквы, а на третьем, самом большом, серебро и богатое мужское и женское платье. Из-за этой третьей посудины мы вынуждены были оста