Сибирские огни № 5 - 2002

КНИЖНАЯ ПОЛКА ПЬЕСЫ. ИРКУТСК (Юрий Князев. Пьесы. Иркутск, 2001) Читать пьесы, да еще собранные в кни­ гу, — занятие более чем специфическое. Особенно если читаешь их без всякого при­ кладного интереса— как читает пьесы, пред­ ставляю себе, режиссер — в рассуждении, чего бы ему поставить такого, чего на сцене еще никто не видал. Или, что даже более ве­ роятно, завлит — потому что именно на зав- литах лежит обязанность перелопачивать многотомье отечественной и зарубежной драматургии в поисках подходящего мате­ риала. Или коллега-драматург — в ревнивой надежде, что соперник-де в этот раз дал маху и написал нечто совершенно непригодное к постановке. Или актер — но не целиком, а только свою роль в распечатке, это в том слу­ чае, если дело доходит до репетиций. А чита­ тель незаинтересованный, посторонний — он открывает томик драматургии в случаях исключительных: чаще всего, если автор — классик, и лучше всего мертвый. Эсхил, Шек­ спир, Чехов или Вампилов. В этом случае читателю априори гарантирована встреча с шедевром. Читать же пьесы современника, да еще совершенно незнакомого, без интереса су­ губо профессионального, театрального — в этом есть что-то не совсем нормальное. Тем более если эти пьесы не имеют ничего об­ щего с жанром «пьес для чтения», то есть с тем особым случаем, когда автор и не рас­ считывал, что его произведения будут вести самостоятельное существование, оторвав­ шись от бумаги, найдя адекватное, если по­ везет, воплощение благодаря таланту режис­ сера, сценографа, актеров. Пьесы Юрия Князева написаны для те­ атра, для того, чтобы их играли — и это ста­ новится очевидно с первых же страниц. Чи­ тать их для развлечения, чтобы получить чи­ стое, что называется, удовольствие от текста, — невозможно. Потому что они не рассчи­ таны на то, чтобы доставлять удовольствие. Задевать, тревожить, смущать, озадачивать — это пожалуйста. А удовольствие — это не про них. Чтение этих пьес — занятие непростое, хотя бы потому, что автор не старается чита­ телю помочь, облегчить восприятие и пони­ мание. Нет в пьесах никаких подробных опи­ саний действующих лиц — вроде того что «Марья Петровна — молодящаяся вдова по­ зднебальзаковского возраста, со следами былой красоты, одета в фильдеперсовую юбку и душегрейку, курит папиросы. Фила­ рет, ее сын...» У Князева иногда нет даже самых, казалось бы, необходимых указаний на возраст его персонажей, род занятий и степень родства. По крайней мере, в после­ дних пьесах («Карамболь», «Парафраза», «Конферанс») эти указания отсутствуют на­ прочь. И в этом нет, конечно, неуважения к читателю и тем паче какой-то приблизитель­ ности — дескать, представляйте их, героев, какими угодно, мне все равно. Вернее, неко­ торый зазор свободы для читателя автор дает — но переносит внимание, пренебрегая вне­ шними деталями, на суть своих персонажей, на их характеры и поступки. Поступки, вернее, жесты и телодвиже­ ния, тоже зачастую скрыты и никак специ­ ально не обозначаются драматургом, и от читателя требуется внимание и даже чутье, чтобы, ориентируясь по репликам, предста­ вить, чем герои пьес занимаются по ходу разговоров. Потому что и ремарки Князева скупы и лаконичны: уходит, пьет, хлопает две­ рью, встревает. Можно сказать, что от чита­ теля требуются некоторые режиссерские способности, чтобы вообразить себе мизан­ сцену. Но все перечисленное — не самое глав­ ная причина, почему читать эти пьесы не­ легко. Труднее всего, погрузившись в текст, начиная понимать неприглаженную, пута­ ную, сбивчивую речь, с пропусками, пауза­ ми, намеками, определить для себя — нра­ вятся эти люди или нет? Даже не то что четко рассортировать: направо — положительные персонажи, налево — отрицательные. Про это вообще не может быть и речи. Хороший- плохой, черный-белый — это не про них. Герои этих пьес — сложны, непредсказуе­ мы, неодномерны, в них уживается столько всего, что определить их, наклеить ярлык со знаком плюс или минус невозможно.