Сибирские огни № 5 - 2002

рался не то что «пассионарности», но и во­ обще участия в каких бы то ни было соци­ ально-гражданственных деяниях. И однако, о, Боже! — как «проговорился» он, сноб и олимпиец, в этом стихотворении («Рас­ стрел», Берлин, 1927) о своей, быть может, самой лютой боязни — и самой, может быть, потаенной мечте: «Но, сердце, как бы ты хо­ тело, чтоб это вправду было так: Россия, звез­ ды, ночь расстрела и весь в черемухе овраг». Тридцатые годы: почти каждый молодой поэт эпохи побеждающего социализма (взять хотя бы легендарный круг ифлийцев, поко­ ление Наровчатова, Слуцкого, Когана и Куль­ чицкого), чувствуя близящееся дыхание но­ вой мировой войны, писал что-либо вроде «Но мы еще дойдем до Ганга (как видим, лидер ЛДПР — не первопроходец в «индий­ ской» тематике. — С.З.), но мы еще умрем в боях!». И у многих из них эти мотивы оказа­ лись пророческими, — правда, погибали ребята на берегах русских рек... Вообще давно замечено и историками поэзии, и самими ее творцами: подобных «буквальных» пророчеств художнику стиха лучше избегать — это игра с Высшей силой, которая наполняет собой слово и обращает его против автора. Многие поэты, лично знав­ шие Твардовского, вспоминают его предуп­ реждение молодым: не пишите стихов о сво­ ей грядущей смерти — если вы талантливы, то они сбудутся... Кто знает, если бы Николай Рубцов не написал — «Я умру в крещенские морозы», — его убиение хотя бы в иную пору года произошло; но именно трескучей кре­ щенской ночью он и был задушен. ...Если вы талантливы. Знаю: скажет кто- то из читателей, что моя «мера» литератур­ ного дарования — верней, его естественной подлинности — не только условна и даже не­ точна, но и кощунственна. Не говоря уж о том, что многие поклонники двух совершен­ но разных — даже во многом антиподов, — поэтов, каждый из коих глобально известен, просто возмутятся, но все же скажу. Имен­ но несовпадение предсказания «На Василь­ евский остров я приду умирать» с реальны­ ми обстоятельствами кончины автора этих строк, завещавшего даже похоронить себя в Италии, заставляет меня сомневаться в Бо­ жественности дарования, что было прису­ ще опальному питерскому кумиру 60-х, за­ тем эмигрировавшему и ставшему Нобелев­ ским лауреатом. Филологический дар все­ ленского масштаба — да; какие угодно иные достоинства, потребные стихотворящему человеку, — да! но не озарение от Всевыш­ него. Ибо — не сбылось предсказание, не стало роковым... То же — и с автором «Братской ГЭС» и «Считайте меня коммунистом!». В свое вре­ мя, перешагивая рубеж сорокалетия, Евге­ ний Александрович пообещал в стихах: «До семидесяти трех обещаю жить!». Недавно же в телевизионно-литературном шоу он «от­ менил» сей обет: дескать, слишком много договоров назаключал на свои грядущие тру­ ды и проекты с различными менеджерами, издателями и продюсерами, и, чтобы их вы­ полнить, придется ему жить «лет до ста без старости». Ну, знаете, господа... Разумеется, деловой человек обязан выполнять деловые обязательства, но ведь Поэт, говоря о своей грядущей смерти, заключает договор с Все­ вышним! Стало быть, не Поэтом было то обещание дано... А, впрочем, я желаю Евту- шенке долгих лет жизни и многих томов, за­ полненных разнообразными текстами... И наши дни. Совершенно ничем не схож ни с Набоковым, ни с Рубцовым сегодняш­ ний житель костромской таежной глубинки Леонид Попов. Лишь на пятом десятке у него, бывшего геолога, вышла книжка, приняли его в СП, «прокатилась» волна подборок по центральным изданиям. Но он вернулся в свою глушь, такую, где, не будь ТВ, никакие государственные катаклизмы не были бы слышны. Он работает в «районке», кресть­ янствует — и пишет нередко вот такое: Хотя и рубище певцу К лицу, не худо б знать: По-русски это— встречь свинцу В рубахе чистой встать. Итак, за 80 с лишним лет многократно переменялось все — страна, государство, система, мир людской (покойный Солоухин последние лет десять упрямо утверждал, что и русского народа уже нет, а есть лишь «на­ селение»), — а взгляд русского поэта на свой собственный финал остается все тем же. Смерть поэта есть гибель поэта. «По- русски» поэт в России может (даже должен) умереть лишь «встречь свинцу». Или иным путем, но — не в «наследственной берло­ ге», не «на постели, при нотариусе и враче» (Н. Гумилев). ...А меж тем большинство-то русских поэтов умирали все же (и слава Богу!) имен­ но в своем дому, в своей — или в больнич­ ной постели. Смертью обычного, «просто­ го» человека. Тут можно сказать: даже «по­ давляющее» большинство. Причем к сему большинству относились далеко не мелкие, малозаметные литераторы, но и едва ли не все крупнейшие художники слова. (Огово­ рюсь: слово «поэт» в моих заметках имеет широкий смысл, под ним я разумею пишу