Сибирские огни № 5 - 2002

НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН ПОСЛЕДНИЙ ЧАЛДОН «Ну ладно, ладно, — успокаивал я себя. — Что же теперь делать? Где нынче, в каком уголке страны, не увидишь подобного? Да разве за этим я приехал на родину, чтобы бередить свою давно уже разбереженную душу? Забыть, забыть, забыть! Иначе можно свихнуться». — Ну, созерцатель, поехали, что ли? — окликнул меня Толян, уже сидя в спу­ щенном на воду и загруженном обласке. Я сел. Мы поплыли. На этот раз снова вверх по Кети. Хоть и была она в районе поселка унылой и забитой хламом, моторных лодок по ней сновало как тараканов по столу у нерадивой хозяйки. То ли потому что была суббота, рыбачий, так сказать, день, то ли потому что поселковым мужикам было просто нечего делать, и они развлекались. — Слушай, родимый! — обернулся я Анатолию, по обычаю сидящему на кор­ ме. — Неужели ты при твоей популярности и успехах так и не нажил хоть каких-то деньжонок? — А на хрена они мне? — с ходу выпалил он, но тут же уставился на меня с недоумением и очень даже серьезным вниманием. — Ты это к чему, извини меня грешного? — У всех, смотрю, моторные лодки, чуть ли не катера и глиссеры-полуглиссе­ ры, а ты по-прежнему на своем ветхоньком обласочке... — Гоп-сардыкало! — возопил Анатолий, устремив очи к небу. — И ты, Брут, туда же?! Неужели тебе непонятно, что, как говорили еще древние сарматы: самолет хорошо, а олени лучше? Привычка! Наши деды и прадеды всю жизнь плавали на обласках, а чем мы их лучше? Это во-первых. А во-вторых, экология. Я привык ощущать природу так же, как свое тело, и беспокоить ее ревом мотора и крученьем винта не желаю принципиально. И в-третьих, Николенька, в-третьих, ты же отличней­ шим образом знаешь, что я живу исключительно на зарплату, ну теперь плюс еще пенсия, и денег за свои увлечения не буду брать никогда. — Мог бы и брать, — заметил я, не подумав. — Сейчас все берут... И тут же прикусил свой длинный язык. Лицо Анатолия стало серо-мучнистым. — А вот это, дорогой, — процедил он сквозь зубы каким-то не своим голосом, — сугубо личное дело, индивидуальное... — Прости! — взмолился я запоздало. — Прощаю! — тут же откликнулся он, остывая. — Прощаю, потому что хорошо знаю твою врожденную привычку сначала пукнуть, а уж потом оглянуться... Ох, Николка, неужели невзгоды так на тебя повлияли? — Да муть это все, — буркнул я. — Держись! — велел Анатолий, не обращая внимания на мою отговорку. «Как здорово, — подумал я, — что он никогда не мог на меня долго сердиться...» Остров, к которому мы подплыли, я знал еще с детства, потому что это был самый ближний из островов на Кети и назывался Нечаевским. Его омывала Нечаев­ ская протока, по всему материковому дугообразному берегу которой простирались обширные Нечаевские пески, названные так по фамилии жившего когда-то в этих местах отшельника-хуторянина Серафима Нечаева. Мы, поселковые ребятишки, обожали на песках ловить удочкой красноперых окуней и увесистых ельников, а в травянистых курейках, что чуть подальше, -—проворных щурят-сеголеток, но уже не удочкой, а силушкой, то есть прикрепленной к удилищу петелькой. Островной мыс, в который уткнулся наш обласок, был глинист и крут, хоть и невысок. Именно здесь, даже по моему скромному опыту, самое ершиное место. Поэтому я не стал медлить и предаваться созерцанию, а вслед за Анатолием взялся за размотку и наживление переметов. Уже через час все три перемета были поставлены с обласка, и мы, закинув еще и парочку уд и оставив их пока что в покое, стали разводить костерок, разбирать вещи, загодя чистить картошку.