Сибирские огни № 5 - 2002

НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН ПОСЛЕДНИЙ ЧАЛДОН думать не мог. Пришлось мне, на время оставив перо, поработать и дворником, и пекарем в частной пекарне, и переборщиком овощей в магазине. Но жизнь, пусть и самая безнадежная, не называлась бы жизнью, если бы в ней не происходили иногда чудеса. Бывает, что и тонущего человека выносит нечаянно на песок. Вынесло и меня многогрешного. А тут и пенсия подоспела. И вот я снова в поселке. И снова иду по знакомой улице к старому, но отнюдь не ветхому, дому. -—Ах, Ко-о-ля, Никола-а-ша! — таращится на меня, стоя посередь заросшего бурьяном двора и сверкая белозубой улыбкой, Толян. — Что ты делаешь со мной? Тюрлюм, тюрлюм, тюрлюм, та-та-та-та! Посивел, огруз мой старый дружище, но, в общем-то, был тем же самым, что и четыре с половиной десятка годочков назад, когда мы впервые увиделись. Четыре с половиной десятка... О, Боже! Это же целая эпоха, говоря возвышен­ ным штилем! — А и здорово, однако, паря-холера Толян! — заблажил я на всю округу, подра­ жая нашему милейшему Никанору Полутыкину. — Здорово-здорово, пенсионер! — воссиял пуще прежнего Анатолий. — Ну и как оно? Переборол все свои передряги? Освоился в нашем доблестно-задолбанном демократическом обществе? И тут же чутко спохватился, поправился, но не ушел от бравады: — Не буду, не буду больше об этом. Не в наших с тобой правилах хныкать и вспоминать никудышное... Поведай лучше о своих богемных делах во славу нынеш­ него и всех будущих поколений. — Потом, потом, — махнул я рукой. — Было бы о чем рассказывать, а досуга достанет. — И то верно! — охотно откликнулся он. — Извини за трепачество. Без него не могу... Пошли, пошли скореича в избу, шампанское в холодильнике ждет. И еще кое- что... В избе, и на первом, и на втором этажах, ничегошеньки не изменилось за все эти годы нашей разлуки. Только в верхней горнице на передней стене висела огромная фотография бабушки Пелагеи Пантисовны в полный человеческий рост. Достойная представительница древнего рода Турпанов стояла в брезентовом дождевике и в кожаных броднях, с веслом в узловатых руках, на фоне могучей воды в белых отблес­ ках света, который каким-то непонятным чудом падал и на ее суровое, но прекрас­ ное лицо в глубоких морщинах. Из писем родных я знал, что бабушки давно уже нет, как нет и ее соратника и одногодка Никанора Антипадистовича Полутыкина. Но когда увидел фотографию, вздрогнул, и едва сдерживаемые слезы стали разрывать меня изнутри. Фотография эта была мне знакома. Когда-то Анатолий, еще по молодости, уп­ росил поселкового фотографа Соломона Левина заснять бабушку на «натуре» и хранил карточку в семейном альбоме на первой странице. Не понимаю, как ему удалось увеличить ее до таких невероятных размеров. Впрочем, чего Анатолию не удавалось? И на что не способна современная техника? — Ну, ну, ну! — суетился Толян. — Садись, Николашка, за стол. Чеколдыкнем за встречу. Стол был до примитивности прост. Холодная, в мундире, картошка, дряблые и длинные, как милицейские палки, магазинные огурцы, соль, лук. Бутылку шампанс­ кого дополняла запотевшая бутылка «Столичной». Опять же из писем я знал, что Анатолий в последнее время, благодаря своему мумие, стал в округе не то что знаменитостью, но легендой. Его почитали, с ним раскланивались на улице за квартал, к нему ехали из соседних районов, из области. Помимо врачевания, он освоил в совершенстве зубопротезную технику, и теперь не только лечил и дергал, но и награждал пациентов искусственными челюстями и мо­ стами собственного изготовления.