Сибирские огни № 5 - 2002

-—Ишь ты! — довольно хмыкнул Анатолий. — Ясновидец какой! — Поживи-ка с мое! — С приезжими чеченцами сейчас едва не подрался, — доложил мой друг Никанору, как родителю сын. — По сию пору все в кишках дребезжит... — Драка, паря, не самый лучший выход из положения, — спокойно изрек ста­ рик. — Ты уже единожды дрался. Ну и чево? Крепиться надо всегда и искать взаим­ ного понимания. Мира надо искать, а не драки. — Ага! Показали бы они мне мир, окажись мы не в нашем поселке, а в их ауле. — Но ты же русский человек, да еще сибиряк, а не горец! — Никанор даже голос повысил на Анатолия и пальцем ткнул в его сторону. — Чего ты равняешь? И чего ты от меня хочешь-то? Толян обезоруженно, почти по-детски рассмеялся и притиснул к себе худенькое плечико старика. — А ничего, Никанор Антипадистович, ничего. Просто слушать тебя, говорить с тобой хочу. И они говорили и говорили... А когда мы с Толяном засобирались, хозяин вышел нас проводить. Стоял задумчивый, грустно-ласковый вечер, какие бывают только в начале сен­ тября и только в нашем поселке. Древний дом Полутыкина располагался не очень далеко от хоромин Турпановых, однако чуток на отшибе, и своим крыльцом чуть ли не висел над высоченным, но отлогим травянистым яром, что тянулся вдоль всей бывшей улицы Сталинской, ныне Береговой. Береговой потому, что под яром блес­ тела узкая, но длинная-длинная старица, за которой до самой Оби зеленело густое пойменное чернолесье и желтели заливные луга. Они были настолько ниже крыльца, где мы стояли, что меня не покидало ощущение как бы вольного полета над вольной землей, от которого невольно заходилась душа. На остановке Анатолий грустно сказал: — Ив самом деле тоска. Время уходит. И что по сравнению с бедой Никанора наши с тобой потрясения? Хотя... Наши с тобой потрясения, может, именно оттого и происходят, что истаивает когда-то созданный Богом порядок, теряют последние силы такие люди, как наш старичок, как моя незабвенная бабушка, когда-то этот порядок держащие... И опять повторил, как когда-то: — Уйдут они, кто останется? А? —- Ты! — не стал я на сей раз молчать. — Что я? Что я?— произнес он с досадной и далекой улыбкой. — Тогда честных беззаветных людей было большинство, а сейчас... Ведь чаддон — это не звание, не квалификация, не профессия. Чалдон — это социальное происхождение и положе­ ние, это склад души, образ мыслей и чувств. Чалдон — это прежде всего дитя и хозяин природы, а потом уже рыбак и охотник, коих нынче, особенно хищников, хоть дихлофосом мори... Ты когда до дому, до хаты? — Всего через день. — Значит, больше нынче уже не увидимся? — Нет. — И когда планируешь снова осчастливить поселок? — Через год, Петрович, не позже, чем через год. * * * Не получилось. Ни через год, ни через два, ни даже через несколько лет. Сперва я перенес тяжелейшую операцию, после которой долго был не способен на стран­ ствия. А потом, когда стал потихонечку выздоравливать, тяжелый недуг охватил всю страну, и так, по выражению современных хозяев России, кинул меня, так подмял под себя, что я долгое время ни о чем другом, кроме как о куске хлеба насущного, НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН ПОСЛЕДНИЙ ЧАЛДОН