Сибирские огни № 5 - 2002

НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН ПОСЛЕДНИЙ ЧАЛДОН В тот день мы возвращались с поля особо усталые, и, перескакивая через ручей, Регина подвернула ногу, да так, что без вскрика и шагу ступить не могла. Все загалде­ ли, засуетились: — Подводу надо, подводу! За лошадью с телегой надо бежать! Хотя никто никуда рысью не припустил. А Турпан подхватил Регину на руки и понес. До самого деревенского центра Юлька-Чирушка семенила рядом и причи­ тала: *—Турпанов. Турпанов, вы не надорветесь? Не растянете связки? Смотрите, я за вас отвечаю! Уже возле медпункта Регина, вроде и не замечая Чирушку, погладила Тольку тихонечко по щеке. — Устал, миленький? — пролопотала. — Я бы тебя до поселка донес, — не замедлил с ответом Турпан. Вот так же, как сейчас, сверкнула тогда глазами Регина, вот так же глянула на Анатолия. А то был взгляд, на который способна лишь очень любящая и очень люби­ мая женщина. — Ты чего так уставился? — подозрительно усмехнулся Толян. — Вспомнил Конерво, — ответил я тихо. — А-а! — он, видимо, понял, о чем я думал сейчас, потому что с глубоким вздохом проговорил: — Юность есть юность. Самое великое время. Все остальное — лишь отголосок и следствие. Может, мы только для того и рождаемся, чтобы пережить события юности. Жаль, что эта пора никогда не возвращается снова. Что он имел в виду? Зачем сказал такие слова и именно при Регине? Может, хотел в чем-то покаяться, повиниться за что-то? Ведь он так часто был несправедлив и к себе, и к другим. Лишь праведники безгрешны... То было лето после окончания десятилетки. Мы втроем прогуливались в при­ школьном саду. Регина была чем-то сильно расстроена, а Толька очень сердит, хотя и старался не показывать виду. — А ты мог бы все бросить и уехать со мной на край света? — неожиданно капризно спросила Регина. — Нет, — рявкнул он. — Почему? — Потому что не могу терять голову, как когда-то потерял ее мой родитель. — А что с ним сделалось? Расскажи. — Не хочу! Все, что было потом, что было до этого, я не помню. Но сама картинка впечата­ лась в память основательно, крепко, навечно... — Ах, Конерво, Конерво!— загрустила и Регина.— А вы знаете, что впоследствии Юлька-Чирушка вышла замуж за офицера и долго жила в Германии, в Польше... В дверь кто-то даже не постучал, а поскребся. — Да! Войдите!— подскочил, как солдат во время тревоги, Толян. В залу протиснулась молодая женщина, подталкивая перед собой хныкающую девочку лет трех-четырех. — Анатолий Петрович, простите, не к месту, не вовремя... Но вот у Юленьки... зубик... кричит... Так неожиданно... —Да вы не волнуйтесь! Все будет в порядке. Я быстренько... — Толя! — прошептала Регина. — Я пойду наверх, попроведую бабушку, почи­ таю... — Ага... Я давно заметил, что Регина как бы ревновала Тольку к его пациентам. А может, просто не выносила неприятных для постороннего процедур. Она встала, пошла. — Вы успокойтесь, успокойтесь! — продолжал Анатолий, обращаясь к маме, но подбегая к девчушке. — Ну? Что скажете, мадмуазель?