Сибирские огни № 5 - 2002

куда надо. Он у него, обласок, будто конь у хорошего кучера, не вильнет в сторону, не шелохнется. Откуда-то выскакивает ошалелый катер-газоход и, плугом зарываясь в тяжелую воду, не сбавляя скорости, прет мимо нас. На обласок мчится крутая, с острым гребнем волна. — Носом, носом в нее! — ору я с захолонувшим сердцем, в отчаянии. А друг мой только хохочет. Он как-то по-особому вонзает в воду весло, упира­ ется им, и обласок, даже не качнувшись, хоть и боком, встретил волну, перелетает через нее и идет себе дальше. Я, как в юности, ахаю: чудеса, да и только! Вот я родился здесь, вырос, можно сказать, в лодке с веслом, а не умею такого. А Турпан лишь в семнадцать лет приехал в Нарымский край — да откуда, с Кавказа! — а на воде царь и бог. Почему? Да все, наверное, потому, что я сын алтайских ссыльных крестьян, а он — потомок древнего рода рыбаков и охотников. Гены, паря, не шутка. — Ты чего там бормочешь, душа богемная? — слышится за спиной. — Философствую, — хмыкаю я. — Далеко еще до твоего укромного озерца? — Порядком. Уморился, что ли? Хлипкий, однако, ты парень. Ничего, потерпи. Это на воду, вверх, трудновато и медленно. А обратно вниз по течению попрем, только в ушах свистеть будет, и не надо грести... — Обратно! Еще до туда надо доехать. — Доедем, Николка, доедем... Я сперва и не понял, что это был остров, не заметив очередного раздвоения русла, но Толька уверенно ткнул нос обласка в сыпучий песок. Мы выволокли его на довольно высокий ярок и оказались на широком вольном лугу, сплошь в продолго­ ватых серых зародах. Стога, подобно упитанным огромным животным, дремали под солнцем на многих-многих гектарах. Их были десятки. А в каких-нибудь полусотне метров от нас сверкало прогалызинами чистой воды все заросшее лопухом и ка­ мышником, неширокое, но уходящее в невидимость озеро. Передохнув, мы потащили свою долбленку к нему. Пока обиходили становище, пока развели костерок да чаек вскипятили, устав­ шее солнышко уже покатилось потихонечку вниз. Однако Толька никуда не спешил. Как очутился на месте, так и расслабился, и размяк, сидел себе у костерка, по-коша­ чьи жмурился, с едва заметной ухмылкой думал о чем-то. Я давно уже нервничал, а тут и вовсе вспылил: — Мы чё сюда, жрать да кипяток хлестать прибыли, что ли? — А что делать прикажете, сэр? — пошевелил он усами. — Снасти ставить, рыбачить! — Снасти ставят под карася на ночь, а не середь белого дня, дорогой товарищ интеллигент первого поколения. Днем карась игнорирует снасти, — Толька налил еще одну, может, десятую уже, кружку чая, запаренного на белоголовнике, стал с шумом отхлебывать. — Хряпни и ты за компанию, — посоветовал ласково мне. — Белоголовник бодрит, снимает усталость, и вообще... мужчинам полезен. Мне стало стыдно. Как-то сунулся я со своими упреками невпопад. Ведь он наверняка ночь не спал. И сейчас все еще, видать, пребывает где-то там, в нижней горнице... Однако когда пришло время приспосабливать в озеро сети, я опять то и дело взрывался. Меня так и изводил нервный зуд нетерпения, я спешил, дергался, суетил­ ся, предвкушая уже теперь богатый улов, и оттого все время делал что-то не так. А Толян будто нарочно едва шевелился. — Давай эту сеть метнем вот сюда! — орал я, копошась в обласке с очередной ловушкой. — Смотри, какое зеркало чистое. Перегородим поперек озерцо! Весь карась будет наш. Толька ехидно хмыкал и направлял обласок в противоположную сторону, в за­ росли болотной дурнины. НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН ПОСЛЕДНИЙ ЧАЛДОН