Сибирские огни № 5 - 2002

ПРОЗА Николай ВОЛОКИТИН ПОСЛЕДНИЙ ЧАЛДОН П о в е с т ь Светлой памяти врачей от бога — Анатолия Гормосовича Давыдова и Валерия Васильевича Пироговского. Лишь закрою глаза, лишь подумаю— вырастают передо мной эти благословен­ ные острова на великой Оби и в низовьях ее притока, Кети. С вечной бахромой курчавых тальников, что в знойной истоме опускают ветви прямо в клокочущий стрежень; со сверкающими песками на косах, где любят отдыхать белобокие чайки; с мощными свечами тополей чуть подальше от воды; с тучными луговинами за этими тополями; с густо-зелеными куртинами черемухи по обочинам сенокосных чистин; с костяничными суходолами по укроминам между болотистых согр; с дре­ мотными карасино-утиными озерами в кромешных кущах и на просторе... И пронзает меня сразу тысячью запахов, начиная от дурманяще острого благо­ ухания кашки и кончая приторной прогорклостью гниющих улиток, ила, отживших кореньев... И начинаю слышать я сразу и шмелиный гул над пронизанной солнцем сирене­ вой метелкой кипрея, и вкрадчивый всплеск ондатры в туманистом дальнем заливе, и усталый рокот буксирного катера за поворотом, и тоненький звон веселой трясо­ гузки, дергающей хвостиком у самого речного уреза, и, кажется, даже шорох звезд в черном небе над стогом, в котором я, утомившись за день, медленно засыпаю... И вижу я своего лучшего друга — Толю Турпанова, что будто сквозь вечность улыбается мне своей неповторимой, такой живой, такой близкой, и одновременно теперь уже далекой-далекой, неземною улыбкой... * * * — Ах, Ко-о-ля, Никола-а-ша, что ты делаешь со мной? Тюрлюм, тюрлюм, тюр- люм, та-та-та-та! — встречал он меня всякий раз во время моих очередных приездов в поселок, подражая голосом и интонацией популярной в свое время певице, и гут же переходил на свое извечное ерничество и словоблудие. — Ну?! И какими новыми творческими достижениями ты облагородил прогрессивное человечество за после­ днее, обтекаемое взором, время? Скуластый, черноголовый, с усищами под Буденного, он витийствовал вроде с равнодушной ехидцей, борясь с врожденной застенчивостью; но глаза-то нельзя было