Сибирские огни, 1927, № 6

— Завинят тебя... Старшина уставился на него белками выкаченных глаз. — Свобода не для того, чтобы убивать людей,— кричал Копейкин. Старшина, беспомощно опустив руки, говорил умоляющим голосом: — Пожалейте, старички! Сквозь разноречивые крики толпы прорвался грубый голос человека, за­ терявшегося где-то среди розовых и синих сарафанов солдаток. — Правильно говорит, старики,—без суда грешно... людей убивать. Толпа зашумела так же напористо и торопливо, как шумит ледоход прорвавшегося затора: — Правильно... мы и говорили... — Мы не какие-нибудь, не кровопивцы... Когда затихли отголоски ураганом пронесшегося шума, Мосей Данило­ вич сказал, поглаживая бороду, похожую на огромную кудельку: — Человек-то этот из города приехал, старики, хочет поговорить... Пусть бормочет. — Говорить можно, а врать нельзя. — А кто он такой? Не большевик, не жид, случаем? Копейкин спустился на последнюю ступеньку и, поглаживая ровную, как доска, грудь, крикнул: — Желаете узнать, кто я такой? Слушайте. Отец мой, Кузьма Егоро­ вич Копейкин, пахал землю в Рязанской губерне. Землю мерял лаптем,— вот так. Кругом была земля помещиков... Обросшие бородами лица стариков загорели любопытством. Разину­ тые рты уставились на Копейкина. Где-то недалеко прохрипел простуженный голос: — Правду говорит, старики: отец мой тоже так землю мерял. Верно, право слово, верно. — А ты не из Ивановки? В Ивановке были Копейкины-то. — Да мы поди и отца-то твоего знали, мы рязански... Толпа шумела бурным приливом: — Правильно сказано... — Ей-богу, нисколько не врет... Копейкин сдержанно улыбнулся. — Вот люди знают... подтверждают. Он рассказал о том, что у отца была большая семья—сам девятый, что с малых лет пошел он, Иван Копейкин от нужды на фабрику. — Теперь—токарь по металлу. Шестерни делаем в литейном заводе. — Шестерни?— Акинюшка поднял подбородок от костыля, на который он, сидя на чурбане, опирался,-—Надо шестерни. Хороший мужик, старики... а вы говорите. Нам к самосброске надо шестеренку... — Про партии расскажи. Какая лучше?—спрашивал Павел. — Про большевиков не сказывай: разорили, жидишки, хлеб увезли... Товары забрали окаянные в Палестину свою. — Пусть только приедет в деревню болшевичишко, разорвем на куски христопродавца. Черные кулаки подымали выше голов. Сидор ушел в пеструю толпу, качавшуюся, как луговые цветы под вет­ ром. Острый взгляд его заметил брата, нырявшего в толпе. Он напоминал те­ перь ужа, плывущего по болоту: черная с красным околышем фуражка то появлялась, то исчезала среди цветистых платков, похожих на лопушистые во­ доросли и огромные кувшинчики.