Сибирские огни, 1927, № 6

— Не я буду, что не решу ее. Глаза выжгу! Пусть тогда убивает меня.. Не ей, не мне... Она упала на кровать вниз лицом. Закусив подушку, заглушила рыда­ ния. Белая наволочка смокла под щекой. III. Хлеб сеять Федор подрядил работника. Сам приходил домой из волости, когда солнце опускалось на кудреватый зеленый лес. Катерина встретила его в сенях. Руки положила на плечи, слилась с ним долгим горячим поцелуем. — Письмо от Сидора,—упавшим голосом говорила она. Ее на минуту потухшие глаза, казалось, вот-вот крикнут:— Не убили до сих пор. Она шла позади Федора. Достала из-за медной складной иконы письмо с лиловыми солдатиками и пушками на конверте и подала ему. Сморщив заветревшее лицо, Федор дрожащими руками разорвал кон­ верт. Пропустил длинные поклоны всем родным до девятого колена. В конце письма прочитал полушопотом, будто боясь кривых букв: «У нас появились большевики, партия такая. Они стоят за зами- ренье. Если возыпут верх, то всех солдат по-цомам распустят. Солдаты стоят за большевицкую партию...». Около широкого, как бабка коровьей ноги, носа Федора образовались морщинки, кожа на лбу собралась в мелкие складочки. Скомкал письмо в руке и, не глядя на Катерину, сунул ей в руку. — Большевики! Жулики, а не партия. Продать Россию немцам хочут. Шпионы. Катерина затылком ладони потрепала его по подбородку. — Ты думаешь, я рада этому письму? Нисколько. Она упала на его руки. Согнувшись и, похохатывая, увлекла в горницу. Федор заглянул в соседнюю дверь. — Нету, рубахи на реке полощет,—сказала Катерина и повисла на его плече. Лежа в кровати, она шептала у самого уха: — Никого не любила, а тебя люблю, так люблю, что обняла бы тебя, поцеловала, да так и не отпускалась больше. Сердце-то у меня петухом поет! Тепло разливалось по всему телу, в голове шумело. — Ну? Ты Сидора также любила. — Как ни так. Знаешь, как меня замуж-то выдали? Сказали: «отдаем тебя» и— только. Он никогда меня так не целовал, не обнимал. Лежит, быва­ ло, как кряж— холодный, недвижимый. Федор хотел сказать, что если бы он был ее мужем, может быть, посту­ пал бы так же, но другие слова подвернулись на язык. — Я тебя всегда так буду любить. Только бы от бабенки отделаться. — Да от мужичонка,—подхватила Катерина. Дребезжаще стукнули старые, с оторванными досками, ворота. Катери­ на, отряхивая смятые юбки и поглядывая на дверь, как на собачью конуру, проскочила мимо нее, а Федор, закрывшись одеялом и прикинувшись спящим, зашипел, как самовар. Феклиста подбежала к кровати и скрюченными покрасневшими, как лапы гуся, пальцами сдернула одеяло и над самым ухом затрещала, как сорока в кустах: — Бессовестник! Мужинек дорогой. Не стыдно шарам-то?! С чужой ба­ бой валяется! С потаскухой связался, с б...