Сибирские огни, 1927, № 6

Сенька пересел на другое место, потом пошел куда-то в сторону, зало­ жив руки за спину, и прищелкивая пальцами в такт шагов, остановился и по­ воротил обратно к бревнам. Бойцы насмешливо следили за его расхаживания­ ми, но не нашли в них большого интереса и все внимание свое перевели на Ильку. Тот находился у газовой камеры, помещавшейся в низком, точно вдавленном в землю, каменном дому и выбирал для отделения маски. Красноармейцы прозвали камеру собачьим ящиком. Это потому, что для наглядности в камеру приводили на веревке присталых собак. Они тыка­ лись носом в пол, пускали кровавую пену и покорно дохли. Потом, об измене­ ниях в собачьем организме читались лекции в химчасы. Врачи вытаскивали из разрезанных трупов сердца и легкие, и люди ужасались язвам, вздрагивая и вздыхая, как будто эти разрушения произошли уже в них самих. Куклы из вос­ ка с гноеточащими цветками ран, с'еденные газом винтовки, холодные глаза­ стые маски и четкие колонки цифр о жертвах мировой войны подтверждали, что участь собак неминуема и для человека. Война вставала во всей своей ужа­ сающей и черствой простоте, и люди особенно старательно надевали на головы маски и учились дышать сквозь угольный порошок и пропитанную составами вату. ...Как ржа железу дышать не дает, и железо тлеет, так и человека газ ест. Покроет, обволокет легкие, кровь обварит, ну, и свертывается человек, как присталая собака... Таков газ. Илькино отделение шло в камеру четвертым. Предстояло самое трудное испытание—те полчаса в неимоверно сгущенном газе, к которому готовились все эти дни. Сенька подсаживался то к одному, то к другому бойцу и шептал: — Пригляди, браток, за отделкомом, иначе мне хана. Люди шарахались от него и, цепенея, ворчали: — Брось ты чадить. Лучше сознайся— трушу, мол, и в камеру не хочу итти, а то заладил—хана да хана... — Вот попомните вы меня,-—угрожал Сенька. Каменек оторопело смотрел на него, потом на ребят, и в блуждающих по земле взорах и нахмуренных лицах почувствовал неясную боязнь. Он снова внимательно осмотрел Сеньку и спросил: — Ты что, парень?.. — А ты что?—огрызнулся тот и прибавил еще похабную поговорку. Усы его жестко осклабились. — Шпион! Доглядывать за нами пришел?.. Заодно с тем сговариваешь­ ся?.. Эх ты, шпана!.. Круто повернулся и ушел к газокамере в мельтешащую толпу. «Надо и впрямь за тобой приследить»,— подумал Коська и, не сказав ни­ кому ни слова, отправился вслед за Сенькой. Над зданиями причесанным рядком висели облака. От ночного холода земля принакрылась росою и курилась по низким местам—в долинах за го­ родом— туманами. Сквозь облака иногда прокрадывалось солнце и поигрыва­ ло зайчиками в пряжках ремней, портсигарах, перочинных ножах и других ме­ таллических предметах, сложенных на парусине. Хлор пожирает металл, даже звезды фуражек и те чернеют. На другой парусине валялись маски. Перед ними с присерьезившимися лицами стоял строй людей, и командиры, обвешенные сумками, наганами, биноклями, об’ясняли бойцам предстоящую задачу. — Продержаться в камере полчаса—пустяки. На фронте придется ча­ сами работать или сражаться в маске. Не робей. Дыши спокойно, свободно, носом. Учебу вы прошли изрядную, практика есть, хуже, когда человек, не­ знакомый с маской, попадет под газовый удар.