Сибирские огни, 1927, № 6

Без кавычек Ник. Дубняк . Целую неделю рота изучала условия газовой атаки и обороны. Красноармейцы часами высиживали в масках и снимали их только на обед. Отделение Ермакова Ильки—удивительного отделкома, который обла­ дал коротким туловищем, вытесанным из самого сукатого пня, а также огром­ ной и крутолобой голо'вой, прилаженной к широким, недвижным плечам и укра­ шенной подслеповатыми глазами за зеленым пенснэ, и курносым носом,— отделение этого командира не отставало от других, хотя не все бойцы отде­ ления жили с командиром в мире. Бойцов мутил и спихивал с правильной дороги Сенька Кошкин, хва­ ставший, что его залихватские рыжие, будто на прокат взятые, усы отбили у Ильки в свое время невесту и что эти усы не дают Ильке хорошо спать и аппетитно есть. Бойцы снисходительно улыбались над этим хвастовством, потому что усы Сенькины, на самом деле, никак не подходили к его тощему, злому лицу и горящим, беспокойным глазкам, которые вечно прыгали, вечно кому-то подмигивали или упирались в одну точку, словно Сенька хотел про сверлить здесь дырку и подсмотреть через нее то, что никогда и никому не удается увидеть. Но Сенька был коммунист и пользовался поэтому уважением, как че­ ловек, который может при случае сходить и к ротному, и к политруку, и к другому еще, более высокому начальству. Комсомолец Коська, со странной, уменьшающей его огромный рост и могучую грудь, фамилией— Каменек— числился в отделении другом Ильки, его любимцем, потому что Коська всегда защищал своего командира и говорил так спокойно и медлительно, словно его полные, сочные, как раздавленная вишня, губы смаковали испускаемые одно за другим слова: — То, что он требовательный и придира— это еще не факт. Служба— она служба, а не банка конфет. Ермаков ведь тоже в своих действиях не причинен. Это говорилось потому, что Ильку бойцы считали карьеристом и при­ дирой, зарабатывающим себе и право поступления в среднюю ко­ мандную школу. Таились ли такие мысли у отделкома—никому хорошо не было известно, но Сенька всегда охотно распространял эти сплетни, ругал Коську и, намекая на прошлое командира, говорил, сверля слушавших бойцов крысиными крапинками черных глаз: