Сибирские огни, 1927, № 6

Мать и сестра пили чай. У каждой около блюдца лежал полузолотнико- вый кусочек сахару, тонкий ломтик хлеба. Рассказ о моей болезни не произ­ вел на них никакого впечатления. Радость пришла, когда я спохватился: — Чорт возьми, ведь я забыл свой недельный паек! Дома я прожил три дня. Был с’еден мой паек, мое присутствие стало лишним. В доме шли пересуды о большевиках, о чехах. Жилец, банковский служащий, саботировавший в январе, доказывал мне, что их партия (он был кадет)—цвет России. Я не выдержал, сказал ему, что и таком диалоге хорошо’ время от времени вставлять трехэтажные ругательства. Он высказал уваже­ ние к моей матушке, я сплюнул, прекратил с ним разговоры. Товарищ по школьным годам за партией в шахматы сказал: — Брось ты свою Красную армию! Я озлобился, дал ему красивый мат и некрасиво выматерился. Уходя, он смотрел на меня с сожалением, я цинично улыбался, мы расстались на­ всегда. На четвертый день пришел в казарму. Кипучая, бурлящая, она схватила мое сердце в тиски радости, я просветлел, замурлыкал, как котенок, какую- то песенку. Навстречу с койки поднялся Пашка Тужиков и грубо сбил мою> радость: — Куница исчез! — Ку... да? — Сбежал, стало быть. Думаю—на фронт. Он рапорт подавал, но ко­ мандир отказал, а на другой день он с утра смылся. На несуществующей душе начали ворчливую драку кошки. Я сожалел, что не согласился с Куницей насчет фронта. Мне казалось, что он был прав: я тогда дал срыв. День доканчивался едкой нудью, еще до заката я лег спать. Спал нервно' и настойчиво, до под’ема. Через два дня выдавали жалованье. Накануне я прочел в приказе: «§ 3. Красноармейца пятой роты Куницу Петра, самовольно отлу­ чившегося 23 июля, считать с сего числа дезертиром и исключить из списков отряда. Справка: рапорт комроты 5 № 127». Параграф для меня был жестокий, клеветнический. Я знал, что Куница! не мог дезертировать, я был уверен, что он уехал с одним из эшелонов на фронт— против чехов, биться за Сибирь. Пошел к командиру отряда, выска­ зал все, что думал. Он посмотрел на меня не зло, но улыбнулся ядовито. — Сам знаю, что не мог он просто так сбежать, не из того теста. По­ лучим извещение из части, с которой уехал, изменим приказ. В общем же, не дело бегать, хотя бы и на фронт. Надо ждать очереди—она придет. Может быть, он был прав, но только может быть. Я вышел из кабинета, странно опустошенным. Мысли путались беспризорниками, не улавливались, ни на одной я не мог сосредоточиться. И вот опять родной голос. Передо мной стоял неповторимый Петр Куни­ ца! Какая радость и какой испуг обуяли меня! — Да ты как же! Да ведь тебя арестуют сейчас! Мимо нас ходили красноармейцы, командиры. Я невольно старался со­ бой прикрыть от их взоров Куницу. Мне уже мерещилось, что неизбежно,.