Сибирские огни, 1927, № 6

Рядом со мной разорвалась граната: Куница ударил в сердцах кулаком по подушке. — Стервы! Мы пойдем! Что-то подумал, сказал мне—айда!—и торопливо направился к дверям. Я пошел за ним. Красноармейцы третьей роты сидели группами на койках, застряли кучками между ними. У дверей стоял ротный и взводный инструктора. Ротный не то приказывал, не то уговаривал. Он говорил громко, но театрально, не веря, что имеет право так говорить, что приказ будет исполнен. — Выходи строиться—на развод! Тихий ответный прибой голосов, хлынувший с коек и от коек, выплес­ нул к дверям брызги ворчни: — ...насчет пайка как? — ...сейчас чтоб об’явили! — ...голодать в карауле... — ...выдают другим... Ротный знал, что нужно быть решительным, нужно как-то, не ми­ тингуя, показать, что он приказывает, а не шутит. Он сделал вид, что вовсе не намерен вступать в разговоры, и уже действительно приказал взводным: — Выводить людей! И ушел— ясным армейским шагом. Взводные переглянулись, выдали свою растерянность, шум стал быстро набухать. Взводные безрезультатно повторяли: — Товарищи, выходите!.. Товарищи... Петр Куница слушал не более минуты. Суровый дым и кровавый огонь бушевали в его глазах. Толстые, чувственные губы были закушены, вероятно, до боли. Я любовался им. Он был готов к чему угодно, был уверен до предела в том, что его правда должна победить. — Сейчас я их!—шепнул он мне и громким, полным незабываемого спокойствия голосом смял крепнувший шум коек: — Молчи, я буду говорить! Кровавые огни глаз, сверкнув, подмигнули: а, ну-ка, в чем дело? А затем он смело и уверенно бросил вызов: — Вы, что же, тудыть-твою?! А? Третья не пойдет—пятая пойдет! Говорите? На койках, меж коек качнулись френчи и гимнастерки, чистые и заса­ ленные, цельные и рваные. Раскрылись рты: — ...паек... — ...приказ... Раскрылись и не закрылись, а слов не было, они забылись, как слова неродного языка. — Дело!— хитровато и весело поддакнул Куница.—Так, вы-то, сучьи дети, одни, что ль, в отряде? Вы в наряд и—здесь больше никого нет? У вас товарищей здесь не остается? Я спрашиваю прямо: идете в наряд? Нет—пя­ тая идет. Взводные улыбнулись. От них улыбки перекинулись к койкам, к френ­ чам, к гимнастеркам. Озлобленный протест улегся. — Ну, идем, а тебе что?—наигранно-угрюмо выкрикнул кто-то. — То-то!—ответил в тон Куница.— А то мы сейчас: винты на плечи и—шагом арш! Потому, браток, паек пайком, а революция не ждет тебя, пока ты вдоволь нажрешься. Взводные смело приказывали: — Выходи строиться!