Сибирские огни, 1927, № 6

ТИ ТО В П. И.— Только не могу понять я Ермака: бежал от Грозного, ради воль­ ницы, а сам татарву начал завоевывать. Не понимаю! А так описано, как есть. С вя­ зывать этот писатель может, не как прочие. Все помнится мне, особенно как труп Ермака выплыл в тяжелой кольчуге и в тине. Как мед от редьки отличается, так и этот стих от многих нынешних стихов. З У Б К О В М. А.— Этого Ермака хоть кто поймет; хоть и не знал его, а поймет по стиху. С Т Е КА ЧО В Т. В.— Написано тут— не к прочим применить. Ни одного слова зря нет. Не бахает абы-как. Тут как-будто сокращено даже маленько, но слова метки. Одно слово стоит многих. «Месяц косил лихие дни и ночи»... Все сцены—вот они. Хоть ту, хоть эту возьми. Нажимает под ложечкой, и шибко жалостная болезность является к Ермаку. БЛ ИНО В Е. С.— Иван Грозный, стервец, ехиден! «Порой и смерд, и вор, царю, вишь, пригодится». Как Ермак с копьем стоял на берегу— эх! Легко составлено. Сло­ ва— масло! Только с головой человек может так написать. Ш тука сильная. Можно подогнать этого писателя не к средним, а к самым высшим поэтам. Разымает он тебя до кости. Длинного ничего. Выбрасывать нечего. Думку твою берет. Ш У Л Ь ГИ Н Т. И.— Всякая война на чувствиях отзывается. Так и тут. Описано твердо, задеет. Ишь как шли но дебрям, казаки на себе лодки тащили по полям, по горам. Чтение это меня шибко нутрит. Много надо раздумываться над этим стихом С утра начни и до вечера хватит. БЛ И Н О В И. Е .— Когда начал читать ты ее нам (т.-е. я. А. Т .), я подумал, что Есенин опять пошел, но не так вышло. У Вяткина так все толково и правдишно. Под нутро зажимает, воротит, вздых подымает. У этого я сразу могу все рассказать. Во лбу все цело, что слышал. Начну, и все кончу, не запнусь. Склад речи у него шибко здоровенный. Все охота слушать. З У Б К О В Г1. С.— Все изображано на-ять. Нравится мне: «Тяжелый дар, тяжелого царя»... Это, брат, сразу изображает Грозного, что он за чучело был! А потом хо­ рошо проставлено, как Кольцо к Грозному пришел... А попы-то, сволочи-то эти: «Восподь за нас»... Ах, гады! Всю их подноготную вскрывает одна эта фраза. Исто­ рическое событие описывается в этом стихе. Хорошо это. Казачий люд— ядрен! И вольницу любили, и воевать охота. Правильно это. Старинные казаки. Как у Гоголя они: с попами шли и за веру шли, и за свободу шли. Грузные, тяжелые они были, не телом, конечно, а мыслями. К РЮ К О В М. Ф .— Написано просто. Против языка писателева ничего дурного но. скажешь. Волнуют меня думки Ермака. Грустная смерть его была. Понятие для на­ рода в этом стихе простое, подходящее. С Т Е К А ЧО В М. И.— Замечательно! Есть описания шибко художественные. Опи­ сание бровей Ермака: «Крыльями орлиными в разлете ходят брови»... Тип Ермака выведен хорошо. Особенно— его думка на башне сторожевой представляется мне. Виж у я и казацкий сбор в отправку, вижу все, как на ладонке, вижу лес сибирский замороженный. «Птицы стряхают иней серебристый, розовеют поля, синеет лес»... Чутко это! САШ ИН Ф. М.— Весь дух мой поднимается. И как только Ермак такие длинные переходы переходил и не опадал духом! Все у писателя точно сделано. Речь его дюже западливая. Мало таких ятных сочинений на белом свете. Кольцо тоже мне по душе. Самые последние минуты Ермака страшные. У ж тонет он, а все прет по своему. Лишку в этом сказу— ничуть, и ложного ничего не нашел я. Запину на словах нет. Аккуратно все. У другого писателя— с пятого на десятое скок идет в речи, а тут, как по гладкой ранней осенней дороге едешь. Книга эта в деревне очень даже нужна. Про свою сторону сибирские люди будут знать всякое давнишнее об- сказание. Хоть ребенку эту ш туку про Ермака читай, и тот поймет. С Т Е К А ЧО В М. И.— Если об’яснить историю завоевания Сибири, то всякому поэт будет понятен. ГЛ А Д КИ Х А. И.— Видно прямо сразу: Ермак идет через Урал, спят все дружин­ ники, Ермак на страже один, с копьем в руках, Ермак утонувший в тине, пир московский, гундосые попы, Грозный-чорт! Вообще— ловко. А Ермак здоровенный! Жалость берет, когда ждешь Ермака из воды. Я так и думал, что Ермак переплывет Иртыш. А кривые сабли-то татарские!? А ножи !? Ночь. Татарва ползет. Видать, что ползет. Скуластые! БЛ И Н О В И. Е .— И слово-то подходит: «татарва». Напиши он «татары», не так бы вышло, а то «татарва». Слово скажет писатель этот и— тип готов. Как у Форда на фабрике: раз-раз, и колесо или шина готова.