Сибирские огни, 1927, № 6

и сто верст прогону не грех дать. Жена до него была жалостливая, а он рыло от нее воротил. Досада меня берет от этого рассказа на грубых мужиков. СТЕКАЧОВ И. А.—Про типы и говорить нечего. Видны все, даже случайный мужик, и тот ясен. Везет, негодяй, проходимцев, сам жалеет их и сам же издевается. Хорошо это сказано про душу нашего мужика. СТЕКАЧОВА П. Ф.—Есть такой дурной народ: любит посмеяться над ре- мошником. ТИТОВА Л. Г.—Мне сначала бедно было за старика, как он по снегу шел, а по­ том, как рассказал, что изгалялся над женой своей, то и не жалко стало. Чезни ты, сукин сын, хам такой! Тотта с тобой! ТИТОВА Л. Е.—И правда, что латрыга, бродяга. Каку женщину изнахратил. ЗУБКОВА В. Ф.—Чего это вы, бабы? Мне всех жалко. Вы подумайте сами: ста- рик-то делал зло в тумане. И его жалеть надо. Ведь 04 свою вину на себя взял, и его жалеть надо. Не он делал зло, а темнота его. КОРЛЯКОВА Н. В.—Намедни нашего братана повезли в тюрьму за растрату,— и болезно мне стало об нем. Одурили его и в тюрьму запихали. Думаешь, там нету хороших людей? Вот так же и тут в книжке. Жалко их, несчастных бродяг. СТЕКАЧОВ Г. В.—Смех и прискорбно, когда слушаешь эту книжку, и жалко людей, которые свое положение потеряли. Не зря это написано. И все приключение ихнее нам известно. Напнсано так, как и надо. ДЖЕЙКАЛО Ф. Ф.—Ужасно написано! Не усидишь на одном месте. Так и дер­ гает тебя! А люди из этой книжки ровно окружают тебя, прут на тебя. ТИТОВА А. И.—Мнение у меня такое заметило: понапрасну и по глупости в сво­ ей жизни люди много страды принимают. Про то и рассказ говорится. По охоте и по­ неволе люди страждают. И всех их стоило жалеть. А старинное начальство их и за людей не считало. Ишь, в каких хороминах, в грязи да вони, с клопами да со вшами держало. Хуже вского скота. Монах чуден, а и по нем душа жалкует. НОСОВ И. А.—Хорошая вещь. Отражает весь прошлый быт, жизнь при царе. Варварство и отсталость. А также и бюрократическое обращение с людьми. Скот­ ское. И теперь оно иногда бывает. Старое время взято и великолепно описано. Кар­ тина полная. Хоть сейчас ее на всеобщее обозрение гони. САШИН Ф. М.—Это писание, сказать прямо, огнем меня распламеняет. ДЖЕЙКАЛО Ф. Ф.—На что я спать люблю, но под эту заснуть не мог. СТЕКАЧОВА М. Е.—Головешки мы чистые, и то принимаем это писание. И смех тут, и под сердцем рвет, ну, просто хватает. НОСОВ А. М.—Прискорбно про детей пишет он. А есть и хлестко пишет для смеху. Вот, например, как покрикивают друг на друга бродяги на этапе, когда за­ ставляют друг друга нести парашу: «неси, неси—тут хлеб зря не едят!». БОЧАРОВА А. П.—Да и баб он ловко поддернул, а бабы, говорит, к святому месту льнут. Это к монастырям-то, к монахам. СТЕКАЧОВ Т. В. (Смеется)—Бабы любят монашатину. ШИТИКОВА. М Т.—Старик лукавый был. Ребенка нет от жены—он жену и лю­ бить не стал. Плохо он сделал. К чему же жену тогда термыжить? СОШИНА Е. И. (возражает)—Дите, видно, ему дороже бабы. Разве это плохо? Тут обдумать тоже надо, к чему так сказано. Может, иному человеку бабу не надо, а ребенка надо. КОРЛЯКОВ И. Ф.—Сотские—вот уж тут, действительно, сотские! С медалями! Лобаны! БЛИНОВ И. Е.—Фраз умных много. Можно запомнить и говорить их, когда при­ дется. Развитие языка тебе от этого будет. Который читает человек—он всегда на речах лучше. ШИТИКОВ Д. С.—Аногды баба меня спросила: чо в школе читали? Забыл, гово­ рю. Читали много, да меж ух все пролетело. Ну, пускай же она теперь меня спро­ сит—все распишу до нитки. ЗУБКОВА В. Ф.—Описано, что рыжий бил жену. Часто колотил. И разойтись нельзя было. Вот какие порядочки-то были! И понять тут надо так: насильно мил не будешь. Кабы теперь, они разошлись бы минтом и жили бы себе, поживали. А тогда слободы не было для расходу. Не любят друг друга муж с женой, ну, и пилят... Нужна эта книга. Ппо страданье человеческое узнаешь в ней. КОРЛЯКОВ И. Ф.—Всю пошлость жизни при царском режиме вскрывает она. НОСОВ И. А.—Добавить надо: и сейчас эта пошлость еще осталась от прежних лет. Надо ее вскрывать. САШИН Ф. М.—Вон в Журавлихе Ванька Воронин недавно устряпал свою жену— отмачивали рубаху. В крови запеклась и к телу присохла. Вот тебе и слобода женская.