Сибирские огни, 1927, № 6

мого конца. Запросто, по-детски, как они за родителей. А известно, что дитё малое никак не убедишь, что фунт конфет надо есть в день по штуке. Рево- люция-мама, и ты не уговорила нас! Я сам и сахар, и масло загнал в тот же .день, как получил! Это после... Тогда же, когда Куница во-время и умело поданной репликой зажег детскую радость, и она цвела в глазах, как летний петроградский закат на окнах,—в то длительное мгновение шумно раскрылась дверь зала, и все уви­ дели странную картину. Красногвардеец первой сотни, великан Сабаев Яшка держал одной ру­ кой за ворот фрейма делопута строевой части Рыдванова, а в другой, высоко подняв ее, небольшой мешочек с чем-то. И чудную тишину многолюдья Са- •баев разбил непонятным сообщением на великолепные куски смеха. — Вот она—дробь, товарищи! Хохотали даже стены, ибо части нерешенной формулы: великан Сабаев плюс тщедушный пижон Рыдванов плюс мешочек с дробью над его головой— воистину были несовместимы. Только Рыдванов был тосклив, как предсмерт­ ный час. Сабаев, с гигантской улыбкой на лице, переступил с ноги на ногу, начал •об'ясняться, будто оправдываясь. — Да как же, товарищи! Этот, простите за извинение, товарищ Рыд­ ванов, в самый тот момент, когда вы здесь, задумал дробь воровать. Я у две­ рей стою, дневалю, а он в комнате, где писаря сидят, из той штуки, что элестрические лампочки поднимает, дробь выколачивает. Да в мешочек, а сам по сторонам—не идет ли кто. Я стою, думаю: постой, я тебя сейчас сгрибчу, и как выбрал он, сразу же в двери и—за машинку, и сюды. Он упираться, прости, говорит. Но... пятипудовики одной рукой подымаем—не тут-то было. Так что— судите теперь. Было клокочущее молчание. Оно билось гневом. Ведь только что все разрешилось так просто и радостно, ведь только что неведомо чем было доказано, что и масло, и сахар надо разделить, что эта дележка не в обиду революции, и вдруг... Рыдванов, ты родился в дорассветный неурочный час! Можно сказать— поторопился! Петр Куница, этот тончайший сейсмограф, отмечающий колебания поч­ вы даже отдаленных планет, начал свое беспощадное слово. — Сукин сын!— ткнул он, зловещий и величественный, пальцем на Рыдванова.—Сукин сын! Из него, товарищи, никогда не будет верного солдата •революции. Он все равно— сейчас или потом погибнет, как падаль. Он уже злоумышляет против трудящихся. Почему он не пошел сюда, когда все здесь? Он два горошка на ложку хотел раздобыть. Здесь мы за него старались—и он пай получил бы. А он там орудовал, народное достояние у нас под носом расхи­ щал. И если бы не Сабаев, верный революционному своему посту, он стащил бы эту дробь, может, еще что продал... В наших революционных рядах не должно быть таких! — Во-о-о-оррр!— крутилось сочным и напряженным ревом паровоз­ ного свистка возмущение по залу. Рыдванов плакал. И, глотая слезы, когда стало тише, вытолкнул из хлотки обидные слова: — Простите... товарищи!.. — Тебе товарищ—тамбовский волк! — Сегодня прости, завтра опять наблудишь! — Вон из отряда!