Сибирские огни, 1927, № 6

Это положение особенно верно в отношении крестьян. Художественное произведение, как известно, рассчитано прежде всего на эмоциальное существо человека. Через возбуждение эмоций, через их пути оно преобразует и наш ум. Если произведение искусства не зажигает наших эмоций, не заинтересовывает, не заражает, не тянет к себе внешними формами, то оно никчемно, или, во всяком случае, сила его воздей­ ствия на человека ограничивается. Скучность изложения заставляет каждого из нас захлопнуть самую великую по мысли книгу, и, может быть, мы делаем это, как раз не дойдя одной страницы до та­ ких мест, которые нас увлекли бы. Жизнь и смерть книги—в интересе ее изложения, в ее формальной стороне. Лучший писатель тот, кто счастливо соединяет в своих произведениях глубину мысли с заражающей формой изложения. Работа над художественной книгой с крестьянами показывает, что деревня прежде всего гонится за интересностью языка книги, за ее сюжетностью, потом уже за ее идейным содержанием. Крестьянское определение наилучшего художественного произведения совершенно одинаково с общепринятым на верхах литературы. «Ре­ визор», «Власть тьмы», «Недоросль», «Тартюф», «На дне», «Горе от ума», «Одиссея», «Господа Головлевы», «Потонувший колокол», «Горькая судьбина», «Брандт», «Мерт­ вые души», «Слепой музыкант», «Иуда Искариот», «Палата № 6 », «Деревня» (И. Бу­ нина), «Нравы Растеряевой улицы», «Песня про купца Калашникова», «Расточитель», «Кому на Руси жить хорошо» и много других, подобных произведений, крестьяне слушали буквально с затаенным дыханием и давали им великолепные, оригинальные и проникновенные толкования. Как видите, перечисленные творения изображают самые различные времена, народы, классы; написаны они авторами различных на­ ций, литературных школ, мировоззрений, приемов творчества и, несмотря на все это, крестьяне понимают и чувствуют их глубоко. Я и мои слушатели взяли себе за правило считать лучшими и нужными деревне те произведения, в которых одновременно соединены занимательная форма и глу­ бокое, поучительное и правдоподобное содержание. Крестьяне могут быть, мне кажется, недурными критиками современней ху­ дожественной литературы и потому еще, что в ней преимущественно изображается крестьянство или вышедшая из деревни рабочая среда. Масса служит нашим писате­ лям об’ектом изображения. Так пусть же сам этот об’ект скажет слово о том, верно или фальшиво рисуют его наши художники слова. Моя аудитория всегда была не слишком многолюдной. Тем не менее, это меня не пугало. По каждому прочитанному произведению с критикой выступало от восьми до сорока человек. И уже в этом количестве выступлений встречались повторения или разнообразные вариации одних и тех же мыслей. Опыт говорит, что 20-30-40 человек безошибочно угадывают и отражают в своей критике художественных про­ изведений мнения о них 200-300-400 других крестьян. Моя аудитория отличалась постоянностью состава, что давало мне возможность подвергать оценке художественные произведения при совершенно одинаковых услозиях. Крестьяне, особенно литературно неразвитые, по-детски страстно любят в со­ чинении занимательную фабулу. Поэтому, призвав их к критике высоких продуктов художественного слова, я серьезно опасался, что они, благодаря «грубости» их вкуса, предпочтут глупую сказку—истинно-художественному произведению. К моему удо­ вольствию, эти опасения не оправдались. «Бову», «Милорда английского», «Полкан- Полканыча» и прочую подобную «занятную» чепуху крестьяне ради фабулы слу­ шали, но бессмысленность и бесполезность ее содержания сейчас же отмечали. Дрянь они и называли дрянью. Самообмана не происходило. Без всякой ошибки чутье влекло их от этой дряни к настоящему художественному творению, будь оно напи­ сано в тонах реализма или в форме самой причудливой сказки. Народные сказки—русские и иностранные—и старые жемчужины сказочного художественного творчества (изредка, по особой нужде, я обращался и к старой классической литературе) всегда предпочитались крестьянами лубку. Несравненные художественные достоинства сказок великих мастеров живого слова и мудрость за­ ложенных в них идей, воспринимались крестьянами с восторгом и отыскивались без затруднения, скажу больше: не только взрослыми, но и детьми, в возрасте от 10-12 лет. И в школе, и в аудитории взрослых я много раз пытался «морочить» слушателей, читая им художественные и лубочные сказки и предлагая после читки сказать, какие красивее и умнее? Художественные сказки неизменно выигрывали. Замечу мимоходом, что наши издательства периодической крестьянской пе­ чати, пичкая газеты и журналы художественной литературой второго и третьего разбора, совершают тяжкую ошибку. Напрасно они думают, что высококвалифици­ рованным художественным произведениям место только в «Красной Нови», «Новом Мире», «Звезде» и др. толстых журналах.