Сибирские огни, 1927, № 6

а он уже подмочил свою репутацию в крестьянских глазах некоторыми слабыми произве­ дениями, то я «рассасываю» этого автора между другими читками, чтобы неумелым методическим подходом не обозлить против него публику и, таким образом, не толкнуть ее на несправедливые оценки его сочинений. Так-то я долго маялся с Есе­ ниным. Его крестьяне принимали так же, как вкусные орехи, среди которых попа­ дается мноро гнилых, с противной пылью. Не забегая вперед, скажу пока, что Есе­ нин не мог держать в напряжении внимания крестьян в течение одного часа, если только я читал не самые выдающиеся его произведения, а шел пад ряд. Несколько отвлекаясь в сторону от основной мысли, я должен здесь отметить, что даже самые отсталые из коммунаров, даже забитые, диковатые женщины после читок заявляли мне: — Эк ту пошто лонись и давно не было? — Теперь лучше будут ходить на чтения. — В понятие берешь, когда по мозгам перетура пойдет; люди судят, про что читали, и сам, глядишь, воткнешься в разговор... — Без перебору чтение из головы вылетает, а так-то—нет. Один коммунар мне прямо заявил: —•Моя баба после этих разборов стала рассуждать про всякое. Прежде—пень пнем была. После чтения и разбора художественных произведений у крестьян повышался интерес к общей политико-просветительной работе. Признаюсь откровенно, что перед началом разборов писателей с крестьянами меня обуревали рои сомнений. На первых порах обескураживало вот что. Ведь крестьянской аудитории невозможно перечитать любого современного автора полностью. А без знакомства с полным писателем нельзя его судить. Это казалось мне очевидным. Первый этап сомнений я преодолел путем такого рассуждения. — И в нашей «генеральной» критической литературе часто оцениваются от­ дельные произведения писателя,, независимо от оценки его литературного багажа в целом. Значит, и крестьянам не воспрещается перебрать несколько отдельных ве­ щей из полного собрания сочинений того или иного автора и посмотреть на них сквозь призму интересов деревни. В мои задачи, к тому же, не входило подвергать крестьянской критике полное собрание сочинений каждого взятого нами писателя. Это было бы явной бессмыслицей. Я попробовал рассмотреть с крестьянами или лучшие произведения современных писателей, или характерные для них и создавшие своим творцам славу. В крайнем случае, когда никак невозможно было достать луч­ шие сочинения, я зачитывал те, которые оказывались под рукой. Мне справедливо могут заметить, что выбранные мною и прочитанные крестья­ нам сочинения—не самые лучшие, и что присяжная критика, которой я руководился при подборе вещей для читки крестьянам, ни для кого не обязательна. На это отвечу так. При выборе сочинений, подлежащих оценке крестьян, присяжная критика лично мне служила лишь средством первоначальной ориентировки, оставаясь для моей'ауди­ тории доныне неизвестной. Пренебречь ею я все же не мог, так как ее точки зрения на многие сочинения вполне совпадали с теми, которые высказывались о тех же со­ чинениях моими слушателями. К таким сочинениям относятся: «Ташкент—город хлебный»—А. Неверова, «По­ лова»—Л. Завадовского, «Уклон»—Ив. Никитина, «По этапу», «Мытарства»—С. Под’- ячева, «Песнь о великом походе»—Есенина, «Кольцо»—Вяч. Шишкова, «Растрата Гло­ това»—В. Лидина, «Дело Артамоновых»—М. Горького, «Растратчики»—В. Катаева, «Ухабы»—Новикова-Прибоя и проч. и проч. Крестьянская критика—не закон. На обязательность она, конечно, не претен­ дует, но отказать ей в существовании нельзя. По ней вдумчивый критик-спец, изда­ тель и сам писатель могут учуять, какие новые произведения найдут массовый спрос, а какие—нет. По началу собирания отзывов крестьян о художественных произведениях сло­ ва, я думал о несостоятельности моих опытов потому еще, что мои слушатели, да и сам я, плохо разбираемся в различных литературных школах, течениях, стилях, ком­ позиционных приемах, в реализме, романтизме, импрессионизме и прочих «измах» в манерах писателей и во множестве других тонкостей литературно-художественного творчества, в которых, мнилось мне, должен знать толк всякий критик худо­ жественного слова. Мне казалось, что я зову крестьян исследовать тончайшее ана­ томическое строение золотистой пыли мотылька при помощи разрубов ее топором. Наконец, я решил, что великое в художественной литературе потому и вели­ кое, что оно действует на большинство людей. Действует незримо, тайно, как вешняя вода под пластом снега. Люди ощущают больше, чем понимают и могут выразить.