Сибирские огни, 1927, № 6

писательские организации располагают специальными домами для своих засе­ даний и читок. Ни в одной стране в мире писатели не пользуются таким вни­ манием и заботливостью правительства, как у нас в СССР. Короче говоря, со­ ветские писатели в массе вступили в 11 годовщину Октября с тугим кошель­ ком и хорошими настроениями. Соответствующее настроение часто создается кошельком у тех, у кого другие установки не всегда устойчивы. Но левая часть писателей, особенно пролетарские писатели, живущие несравненно бед­ нее правых своих собратьев по перу, вступают во второе десятилетие проле­ тарской диктатуры с величайшей радостью и бодростью, так как они отлич­ но понимают, что их существование и всяческое материальное благополучие неразрывно связано с существованием и материальным благополучием первой в мире Республики Советов. Только что вышедшая однодневная октябрьская газета ФСП— тому яркое доказательство. Мы в Сибири считаем, что издательские и материальные наши возмож­ ности при советской власти безграничны по сравнению с довоенным временем и что ни один писатель не может пожаловаться, что его не издают, его вещи не печатаются. Наоборот, здесь писательская продукция недостаточно велика, во всяком случае, она целиком поглощается Сибирским Краевым Издатель­ ством и литературными страницами всех наших газет. В области формальных достижений мы ничем особенным похвастаться не можем, если отнесем к центру таких своеобразных наших писателей, как Всеволод Иванов и Сейфуллина. Мой содокладчик— Итин—ничего не сказал о чрезвычайно больших успехах в области формы в центральной части СССР. Хотя в тему моего доклада это не входит, но я не могу умолчать о появлении таких оригинальных писателей, как Артем Веселый, Исаак Бабель, автор «Па­ дения Дайра» Малашкин ("Родов: Малышкин), Малышкин, Малашкин у всех в зубах навяз за последнее время, поэтому его и путаешь... Леонид Леонов и Фадеев. Но все же и в Сибири в области формы большие сдвиги. Если мы срав­ ним работу писателей до революции и после нее, то увидим резкую разницу как в содержании, так и в форме. Содержание стало бесконечно значитель­ нее и весомее, форма многограннее, сложнее. Революция научила нас писать по-новому. Она научила нас оперировать массами, заставила писать по прин­ ципу «смещения планов». Не могу не отметить еще одного нашего завоевания на литературном фронте. За годы революции жажда художественного творчества охватила са­ мые широкие, самые низовые рабоче-крестьянские массы. В литературу при­ шла новая категория писателей— «самосочинителей»—без школы, без куль­ турных навыков, даже без общего образования, прямо от станка или плуга. И, тем не менее, эти люди с поразительной быстротой двигаются к овладению высочайшими и труднейшими позициями художественной литературы (Копте- лов, Мухачев, Шеренгин, Доронин, Акимов, Титов, Козлов, Семынин, Ваню- хин). Наши достижения в области выявления, выдвижения писателя из самой гущи пролетариата и крестьянства вынуждены признать даже эмигранты. В своем сборнике «Вольная Сибирь», вышедшем в 1926 году в Праге, они, хотя и через ять, но пишут: — Это явление, пожалуй, новое в сибирской литературе. До революц эти низы не были задеты в такой мере жаждой творчества. В самом деле, из ежегодно присылаемых в редакцию («Сиб. Огн.» В. 3.) 500-600 рукописей— две трети принадлежит «самосочинителям». Я уже говорил, что приход революции знаменует собой быструю смену поэтических направлений и возникновение ряда писательских организаций. В центре этих организаций и групп появились буквально десятки. Между ними