Сибирские огни, 1927, № 6

Бей, вали до кучи! Дуй, братишки, на «уру», Лапай пулеметы. Не отступят по добру— Срежем пулеметом!» Пулеметы партизаны С тыла обогнули, Но скопытился Иван От словацкой пули. Пошатнулся и уткнулся В золотую гриву. С храпом добрый конь метнулся В сторону пугливо. Пошатнулся, накренился На стальное стремя. Подхватили командира Пластуны в беремя. Подхватили, уложили В молодые травы. На рубаху просочились Капли крови алой Запеклися синевой, Задрожали губы, Промелькнули белизною Сахарные зубы. Он не видел, как везли На Баджей маклены, И угасший взор застыл В далях небосклона. Жутко хмурится тайга, Кедрачи тоскуют: Эх ты, парень-борода. Смерть нашел какую! XII. Где Саянские отроги Окунулись в Ману, Спешно вырыли берлогу Павину Ивану. В рыболовную колоду, С пихтой на покрышку, Положили... За свободу— Отдыхай, братишка! По ущельям ветер горный Завывает зверем: —Эх, Иван, боец проворный— Тяжкая потеря! На могилу светит месяц— Бледный, круглолицый. На могиле треплет ветер Красные тряпицы... На могиле белый дым По ногам клубится. Видно, с пулею в груди Неспокойно спится. Над могилой Белогорье Поднялось зубцами. На могиле плачет горе Частыми слезами. Над тайгою воронье Кружится кичливо,— Видно, чует, поганье, Вольную поживу. А в Баджее шум и гам, Толкотня да стоны: Расстреляли вчистоган Порох и патроны. Злые лица в перепуге: Хлеба на неделю. Двести раненых обузой Вяжутся на шею. Доканать—не гнутся руки, Побросать—не дело. Боевые горе, муки Разделили смело... Восемь месяцев в сугробах Вместе горевали. Восемь месяцев утробу Сухарьем питали. XIII. Со степей казачьи крики Слышатся за Маной. Позади—казачьи пики, Впереди—Саяны. — Эх ты, каторжная жисть! Дешева житуха! Хоть ложись да растянись От тоски на брюхо. Над лесами то и знай Завывает вьюга: Хорони иль выручай, Буйная подруга... Понапрасну, вьюга, мечешь, Ой ты, вьюга, вьюга. Не развеешь, не излечишь Тяжкого недуга. Боль проходит до нутра. Боль хватает душу. Запылали хутора— Маной не затушишь.