Сибирские огни, 1927, № 6

ще у нас строительство шло своеобразным путем. Еше с 1920 года рабочие районы выделялись в роде как-бы в гор-поселковые управления, подчиненные только губисполкому, минуя уездные организации... В вагоне тьма. Свечи догорели. И холодно. Под свист все усиливающейся бури, в 3 часа утра мы приехали на вок­ зал—Кузнецк. Этот вокзал— вся тоска и весь ужас безнадежной, неуютной казенщины с кошмаром коптящей лампы и коричнево-черным лохмотным кругом осове­ лых, невыспаешихся пассажиров. Смотрю на часы, до света еще долгие пять часов. Около бочки с ненадежною надписью «кипяченая вода» и прикованной кружкой, на полу, в тени, примостились две фигуры. Одна—китаец, другая—просто неопределенного типа одежды. Тянутся длинные, оцепенелые от тишины и скуки минуты, и фигуры ше­ потком ведут давно, должно быть, начатый разговор. Вероятно, торговцы—своеобразный интернационал, и русский собрат поучает своего китайского коллегу: — Ты книгу обязательно заведи! И все там счетики, все справочки в нее и записывай. Потому, как без книги могут обидеть вполне... Говорит он тихим вдохновенным тенорком с былинным каким-то рас­ певом. — Мы им всю душу отдаем, все счета, например, представляем—пожа­ луйста, проверяйте! А без книги, делаете вы, например, пятнадцать тысяч в год, а он вам сто тысяч даст, и все у вас, например, опишут, и горя вы предо­ статочно хлебнете... «Они» и «он»,— видимо, налоговые агенты. Вообще— купец пессимист. — Не люди, милый,—обращается он к китайцу,— а псы! Злоба-то в них какая, зависть какая... чуть ты мало-мальски зарабатывать стал—уж тебя подорвать норовят и невинного утопить!.. Псы и Иуды... — Налога шибыко балъсой!—бормочет китаец. — Налоги,—оживляется рассказчик,—вызывают на прошлой неделе в комиссию меня, так и так, говорят,—представляй нижеследующую сумму!.. Я даже ошалел.—Да вы что, говорю, добрые люди, у Мирона-то торговля боль­ ше, а он, что платит?!.—А вы знаете,—прицепились,— Мирона?..—Первый приятель,—отвечаю.—Всегда останавливаюсь у него,— как же не знать!..— Так, Мирон, заявляют, кустарь—оттого и платит меньше.—Хороший, говорю, кустарь,—пятьдесят шапок сошьет, а пятьсот купит. Кустарь!..—Эти слова, отвечают, доказать надо...—Я и так вам все обсказал, говорю. Да разве один Мирон? А китаец Петра, который у церкви живет? К нему и женщины из Но­ восибирска ездят! Шитые рубашки привозят. Он много ли с женой сошьет? А тут ему партию привезут, он и торгует. За патент за ваш, за кустарный. Чего же с меня-то вы рвете?— Вдруг врывается благодетельный голос: — На фатеру, кто едет? Подвезу. Дальше, дальше вези, милый человек, на самый перевоз за шесть верст к Томи! Там бараки лесных заготовок, авось, не замерзнем и там виднее бу­ дет, что ожидает нас.— Подбираются спутники, и мы едем. Впятером на весе­ лом мерине. Дорога паршивая. Застывшие колеи без снега и мерзлые кочки. Вдобавок кочь. Когда конишка зацепит санями за кочку, он останавливается, потом